символизм, футуризм, акмеизм, новый реализм и прочая, и прочая… На самом деле, не столь важно, к какому именно направлению принадлежал тот или иной поэт, ибо бессмертие дается не за принадлежность к какому-либо направлению, а за талант. А людей, наделенных божьим даром, было в то время множество. Анна Ахматова, Иннокентий Анненский, Осип Мандельштам, Борис Пастернак, Велемир Хлебников, Владимир Маяковский, Валерий Брюсов… Вот, послушайте:
Среди миров, в мерцании светил Одной звезды я повторяю имя… Не потому, что я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими. И если мне сомненье тяжело, Я у Нее одной молю ответа. Не потому, что от Нее светло, А потому, что с Ней не надо света.
Через прозу и поэзию люди того времени говорят нам, их потомкам, что надо жить просто и мудро, любить от всего сердца, потому что счастье доступно всем, кто смотрит на небо…Мои студенты сидели тихо и слушали стихи, которые я им читала. Вообще, все они были очень умными мальчишками и девчонками, и они, поступая в наш институт, хорошо знали эту тему — русская литература начала двадцатого века. Многие зачитывались Цветаевой и Ахматовой, но… Но они не знали и половины того, что на самом деле скрывало то время.Большинство юношей, конечно, сохраняли довольно скептический вид, давая понять, что не пристало мужчине рыдать над любовной лирикой. Один, например, парнишка с пирсингом в ушах и носу, сидевший в последнем ряду, играл на своем сотовом, подозреваю, в какой-нибудь дурацкий «тетрис», другой, на него похожий, листал журнал… Но это были мелочи. Первые два ряда слушали, открыв рот. Особенно девушки. Одна даже строчила в тетрадке с фантастической скоростью — судя по всему, записывала за мной стихотворение Иннокентия Анненского.Звонок, как всегда, прозвенел некстати — на лицах многих отразилось некоторое разочарование — они готовы были еще слушать.Ко мне подскочила девчонка с первой парты:— Елизавета Аркадьевна, вы будете темы курсовых раздавать? Если да, то у меня к вам вопрос…— Господи, милочка, семестр только начался… Не слишком ли рано?— Нет, не рано. Дайте библиографический материал по следующим темам…Она задавала мне вопросы довольно долго, пока в аудиторию не вошла Аглая.— Лиза, ты освободилась?— Теперь да, — сказала я, когда дотошная студентка упорхнула.Аглая окинула взглядом пустую аудиторию и закрыла за собой дверь.— А теперь признавайся, что происходит. Ты думаешь, я слепая? Вот уже несколько дней ты ходишь сама не своя, как будто у тебя кто-то умер…— Да что ты, никто не умер!Я стояла за кафедрой и складывала бумаги в папку. За распахнутыми окнами шумели машины, переговаривались, смеялись студенты в сквере — только что закончилась последняя лекция.— А что с твоей научной работой? Викентий говорил, что дал тебе какой-то адрес…— Да, я туда ездила дней десять назад. Рукописи, письма… Очень интересный материал. — Я замялась — рассказать ей или нет? Все-таки мы с ней не настолько были близкие подруги. А язык мой сам решил за меня: — И там со мной приключилась интересная история. Мне кажется, я влюбилась. Одной звезды я повторяю имя…— Та-ак… — выдохнула Аглая. Потом села на стол прямо передо мной и заерзала, устраиваясь поудобнее. — Кто он?— Да неважно… Ничего не важно. Мы, наверное, больше никогда не встретимся. — Я постаралась улыбнуться, но у меня не очень получилось. — Было бы глупо, если бы из-за одной ночи, проведенной вместе, я строила какие-то невероятные прогнозы…Ну вот, сама не заметила, как проговорилась! Глаза Аглаи за толстыми стеклами очков стали совсем огромными.— Ты провела с ним ночь? Приехала — и сразу же отдалась?— Такое впечатление, будто ты преподаешь не грамматику, а сексопатологию…Делать нечего — пришлось ей все рассказать.— Так ты думаешь, это любовь? — После моего рассказа задумалась она, посасывая дужку очков. — Нет, дорогая, все гораздо прозаичнее. И объясняется просто — ты уже целый год одна и потому от безысходности бросилась на первого встречного, а он оказался человеком с сомнительной репутацией… Ты сказала, он в кафе поет?— В клубе или ресторане…— Какая разница, хрен редьки не слаще — в злачном месте, короче… И не имеет никакого значения, что он правнук какого-то там писателя, одно другому не мешает! Я тебе признаюсь — еще до знакомства с Леонидом Ивановичем в моей жизни был такой случай…— Ты будешь рассказывать мне историю пятнадцатилетней давности?— Да, а что? Я все очень хорошо помню, как будто это было вчера…— Аглаша, чужой опыт бесполезен, каждый раз история повторяется по-новому! Ты меня спросила, отчего я не в себе, я тебе ответила — я влюбилась.— Кажется, влюбилась, — поправила она многозначительно. — Ты сказала — «кажется»! Как его зовут?— Александр.— А выглядит он как? Нет, ты не думай, это не праздное любопытство, я пытаюсь составить для себя его психологический портрет…Я по возможности подробно описала внешность Саши.— Как будто я его видела… — задумчиво произнесла Аглая, уже не посасывая, а буквально вгрызаясь зубами в дужку очков. — Ей-богу, ты так хорошо его описала, что…— Да где ты его могла видеть! — с досадой воскликнула я. — Что ты придумываешь…— Тут и видела! — вдруг воскликнула Аглая. — Даже не один раз. Он стоял за оградой, перед сквером, и смотрел на наши окна.— Что ты придумываешь! — с отчаянием повторила я.— Ничего я не придумываю! — возмутилась она. — Вон, выгляни в окно — он и сейчас там стоит. Смотри-смотри, как раз за памятником.Аглая надела очки и указующим перстом обозначила направление, куда надо глядеть. Я глянула и… уронила папку, бумаги рассыпались по полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16