— Ты говоришь, Коди знает разницу между пустыми обещаниями и реальными поступками. Тогда он может подумать, что ты просто стараешься утешить его. Пройдет время, он повзрослеет и сам все поймет.
— Но как… — прошептала она едва слышно, — откуда тебе все это известно, Джо? Он покачал головой.
— Как раз наоборот. Наверное, я самый большой глупец, какого ты только встречала. Я был… я как Флинт.
Он отвернулся от нее, внезапно сгорбившись не то от усталости, не то от боли, не то от вины — она не знала, от чего именно. По ее коже, там, где касались его руки, бежали мурашки. Не в состоянии оторвать от него взгляда, она последовала в дальний угол, к окну, куда он отошел. Марта видела отражавшиеся в стекле неподвижное лицо, сжатые губы и застывший взгляд Джо.
Не думая о последствиях, она осторожно положила руку на его спину, сразу же почувствовав, как вздрогнули и напряглись его мускулы. Ее тело тут же отозвалось. Будто электрический разряд прошел через ее руку.
— Я не верю тебе. Ты совсем не такой, как мой муж, — сказала она. Джо все меньше и меньше напоминал ей Флинта. Сначала такая похожая красота этих двух мужчин насторожила ее. Но во всем остальном Джо оказался другим — ответственным, надежным, заботливым. Разве она не видела разницы?
— Это правда. — Голос его звучал угрюмо. — Я жил только родео. Я жертвовал семьей и нормальной жизнью ради завоевания славы. Как еще смог бы я выиграть три мировых чемпионата?
Да, она знала, чего стоит подняться на самую вершину в мире родео. Она видела дань, которую оно собирает с семей, с друзей, на примере своего собственного замужества. Не многие способны стать первыми. Те, кому это удалось, окружены всеобщим обожанием. Те, кто остались в аутсайдерах, никому не нужны, покинуты и раздавлены. Джо был одним из тех, кому удалось пройти весь путь до самой вершины. И он знал родео совсем с другой стороны, не так, как это представлялось стороннему наблюдателю.
— И как, это того стоило? — спросила она, боясь, что уже знает ответ.
— Тогда — да, теперь — нет.
— Тебе это дорого обошлось, — сказала она, глядя в отражение его глаз и видя боль, застывшую в них, чувствуя, как тело его окаменело под ее рукой, словно бетон.
— Это стоило мне жены. И… Резко качнув головой, он замолчал. Эти слова прозвучали для нее, как удар грома, и заставили бешено колотиться сердце. Теперь она поняла, почему его дом был пуст, лишен какого-либо тепла и заполнен лишь пылью и паутиной.
Она почти физически почувствовала боль, мучающую его.
— Тебя оставила жена? — И спохватилась:
— Извини, конечно, мне не следовало совать нос не в свое дело.
Но, стоило ей сделать шаг назад, он схватил ее за руку — резкий, отчаянный жест, будто мольба о помощи. Она посмотрела в его лицо, на котором было написано глубокое, безысходное горе. Синие, словно кобальт, глаза с покрасневшими веками потемнели. Глубокие морщины прорезали лоб, пролегли вокруг рта.
— Она погибла.
Так же резко, как схватил, он отпустил ее руку, повернулся и направился в прихожую, словно вслепую, на негнущихся ногах. Голова его была низко опущена, шаги все ускорялись.
Словно во сне. Марта двинулась за ним.
Что сказать ему? Как утешить? Теперь она знала, какая боль сжигает его. Знала и еще кое-что — она начала влюбляться в Джо, как только разглядела, что скрывается под его суровой маской.
— Как это случилось? — прошептала она, полная отчаянной решимости выяснить, что же преследовало его все эти годы. Джо стал ей ближе, чем был когда-либо Флинт. Она чувствовала боль в его сердце, будто свою собственную.
Он коротко вздохнул:
— Автокатастрофа. Пять лет назад. Воздух между ними, казалось, был наэлектризован. Глядя в его измученные глаза, Марти почувствовала, что ей нечем дышать. Он бережно вытер слезу с ее щеки. Облизнув губы, она почувствовала на них соленую влагу.
— Не плачь из-за меня, — сказал он. — Это была моя вина.
— Как? — Слово сорвалось с языка, прежде чем она смогла удержать его. — Почему?
Безысходная печаль вновь заполнила его глаза. Глядя через окно в бездонную темноту, он сказал:
— Потому что я был идиотом. Потому что я не смог их спасти. Потому что меня не было там с ними.
Он сказал слишком много.
Он слышал, как за его спиной Марта сдерживает слезы, всхлипывая украдкой. Ему не нужна была жалость этой женщины. Он всего лишь собирался помочь ей. Не стало ли от его признания только хуже? Но теперь придется объяснить все до конца.
— Когда Саманта, моя жена, лежала на больничной койке, — сказал он, загоняя вглубь свою боль и сосредоточиваясь только на том, что должен помочь Марта, — под капельницей, вся в каких-то проводочках, я чувствовал себя абсолютно беспомощным. Я не мог ничего сделать — только слушать проклятый писк того прибора, который следит за сердцебиением, и смотреть, как поднимается и опускается ее грудь вместе с движением респиратора.
Он потряс головой, вспоминая запах лекарств, страшную бледность Саманты и мягкое прикосновение медсестры к его плечу, когда он сидел, прижавшись к руке жены. Все эти годы он упорно гнал эти воспоминания, прятал подальше все пережитые тогда чувства. Но теперь они вернулись и набросились на него. Джо с усилием сглотнул.
— Я считал себя сильным и непобедимым. Черт, я легко покорял диких быков и лошадей! Я скакал на них так, как будто «завтра» не существует. Я словно бросался каждый раз в ад и выбирался обратно. Но ничто — ни раны, ни падения — не могло меня раздавить. Только это. Я был уничтожен. Меня убивала безысходность, невозможность помочь жене.
Он медленно поднял голову, отчаянно надеясь увидеть понимание, а не ужас в глазах Марта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36