Уэйн окончательно успокоился и улыбнулся мне только когда мы очутились на лужайке. Он протянул мне руку, и я ее приняла с таким ощущением, будто повторяю что-то, что уже делала однажды, давным-давно. При этом я испытывала какое-то странное чувство свободы. Мы вместе сбежали вниз по склону, поросшему высокой травой, и оказались в том месте, где проселочная дорога сходит с мощеного подъездного пути и теряется где-то в глубине леса. Мне никогда и не снилось, что он может быть таким, и я чувствовала избавление от всяких пут, напряжения и страха. Раз Уэйн был на моей стороне, что бы ни предприняла эта ужасная старая женщина, не имело никакого значения.
Ступив на тропинку, мы замедлили шаг и, следуя ее поворотами и изгибами, вошли в сосновую рощу, по-прежнему держась за руки.
– Я знаю место, где мы могли бы поговорить, – сказал он.
– Вы вспоминаете эту тропинку? Вы помните, как, бывало, увязывались за мной, когда я шел к лодочной станции? Помните, как вы ходили за мной по пятам, как кутенок?
Он сбросил с себя усталость и весь преисполнился живого интереса к окружающему, что приводило меня в восторг. Это не был ни серьезный молодой доктор, ни измученный, сторонящийся всего и вся грустный человек, безучастно наблюдавший вчера деспотические выходки бабушки Джулии. Это был удивительно переменчивый человек, и мне нравился в нем этот новый интерес к окружающему, нравилась его манера задавать вопросы, как если бы они заключали в себе что-то очень важное. Что-то во мне откликалось на все это с такой же готовностью и с растущим волнением. Уэйн Мартин подталкивал мою память, но он не хотел, чтобы я проделала этот путь в прошлое одна. Он шел туда вместе со мной, чтобы я не очутилась в одиночестве перед лицом былых страхов.
В моем сознании никаких четких воспоминаний не сохранилось, но что-то внутри моего существа припоминало сильную руку, сжимавшую мою детскую ладонь, присутствие кого-то сильного, оберегающего меня от боли и опасности. Да, конечно, мы уже однажды шли вот так, как сейчас, и для меня в осознании этого факта заключался не только источник доверия, но и нечто гораздо большее. Во мне шевельнулось тепло давней ребячьей любви. Но теперь я была взрослой женщиной, и я понимала: теперь все будет иначе.
Я шагала рядом с ним, ощущая какое-то новое мужество, вспыхнувшее в моей душе, и он понял, что я принимаю то, что он предлагает мне, что я пойду за ним всюду, куда он захочет меня повести.
Глава VII
Тропа, по которой мы шли, пересекла лесистый мысок и теперь снова запетляла в направлении пруда. Иногда между деревьями можно было видеть воду. Я жадно вдохнула в себя напоенный ароматом хвои воздух и подняла лицо к мутновато-желтому свету, пятнами проникавшему между редкими древесными стволами. Ноги мои пружинили на толстом ковре сосновых иголок, устилавшем землю; Уэйн шагал рядом со мной быстрым и энергичным шагом. Над нашими головами, тихо перешептываясь, раскачивались верхушки деревьев, и когда на них налетал ветер, мы слышали его приближение издалека. Единственным другим звуком, который можно было расслышать, было тарахтение моторной лодки где-то на пруду.
– Кроме Криса, который держит здесь свою лодку, сюда никто больше не ходит. Лодочной станцией уже не пользуются. Видите, как тропинка заворачивает и скрывается в чаще. Я здесь не бывал с прошлой осени.
Мы уже не шли, держась за руки, а стали как-то ближе, соприкасаясь плечами. Хотя темные круги у него под глазами остались, всю недавнюю усталость как рукой сняло.
– А вы вообще-то этой ночью ложились в постель? – спросила я.
Он грустно улыбнулся.
– Ненадолго. Но дети появляются на свет, когда им приходит время появиться. Мне позвонили из больницы около часа ночи. На этот раз возникли серьезные трудности, но мы справились.
Я почувствовала в его голосе удовлетворение.
– Вам нравится быть сельским врачом, – сказала я. Это была констатация, а не вопрос.
– Вероятно, да. Хотя я стал им главным образом потому, что это оказалось необходимым. Потому что во мне очень нуждались.
Впереди лес расступился, и я увидела явно давно мне знакомое каменное строение на склоне под прудом. Я знала это место. Оно, без сомнения, когда-то много значило для меня.
По дороге к лодочной станции я спросила:
– А как насчет тети Фрици? Неужели нет никакого способа ей помочь? Вы считаете, ваш отец был прав, когда говорил, что надо дать ей возможность забыть обо всем?
Мне показалось, что он долго молчал, а когда наконец заговорил, его слова меня удивили:
– Мой отец почти никогда не был прав, – спокойно произнес он. – Но в тот раз он, быть может, и не ошибался, говоря о Фрици. Не знаю, мне кажется, это один из тех вопросов, на которые каждый должен ответить сам. Единственное, что я знаю, – это как бы поступил я сам, если бы надо было выбирать между болью и памятью.
Его замечание относительно отца напомнило мне слова Элдена о том, что мало кто поминает старого доктора Мартина добрым словом. Но это была неприятная тема для разговора, и я поспешила ее сменить, согласившись с Уэйном, что, если бы мне пришлось выбирать между забвением и болью, я выбрала бы боль.
– По-вашему, тете Фрици уже слишком поздно самой для себя сделать такой выбор? – спросила я.
– Может быть, нам суждено это узнать, нравится ли это вашей бабушке или нет, – ответил Уэйн. – Похоже, что ваша вчерашняя встреча с Фрици послужила для нее порядочной встряской, так что она начала думать о прошлом.
Мы уже совсем близко подошли к лодочной станции. Здание было крепко сбито из каменных плит, собранных на земле Горэмов. С той стороны, откуда мы шли, взору открывалась частично огороженная площадка для пикников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82