на цыпочках в мамину комнату входит человек. Прежде всего цвет. Коричневый. Костюм, ботинки, волосы.
Так это же мой… отец.
Откуда у него ключ?
Он же говорил мне, что у него есть ключ!
Отец видит мать и крадётся к ней. Сбросил пиджак. Мгновение, и он валится на неё, пытается сорвать с неё одежды.
Она может не вернуться.
Прежде чем успеваю сообразить, Павел летит к нему, но он ещё не долетает, как я уже тащу отца с матери за его красные подтяжки.
Павел вцепляется ему в голову и рвёт волосы.
Только бы он не спугнул мать, когда она захочет вернуться!..
Отец не обращает ни на меня, ни на Павла никакого внимания, он суетится, рукой пытается расстегнуть ширинку. Тогда я начинаю бить его изо всех сил кулаками по спине.
Вот мы лицом к лицу. Он перекошен злобой, уродлив — хватает меня за плечи и трясёт так, что я весь перетряхиваюсь.
— Как ты смеешь, щенок? Твоё дело — спать!
Я смотрю на мать. Остановил он её, или ей ещё не время возвращаться? Она по-прежнему улыбается, и её заливает свет, словно и не касался её отец.
— Кто дал тебе право лезть во взрослые дела? Это мои отношения с твоей матерью.
Павел рвёт его волосы и бьёт клювом голову.
Отец отпускает моё плечо, пытается сбросить Павла, но тот словно прирос к отцу — не оторвать: по комнате летят тёмные вьющиеся волосы. Отец тянет Павла за перья, сдавливает его тело…
Что со мной сталось?! Со всего маха я колочу отца по груди кулаками, я кричу «Прочь!», «Уйди!», но, как всегда, крик этот лишь во мне.
Отец отпускает Павла, бросается на меня — обе руки обрушивает на мою голову.
— Щенок! — орёт он.
— Что здесь происходит?
Возле нас — мать. Павел слетает с головы отца и садится на её плечо. Отец отступает перед ней. На мгновение. Но тут же кричит:
— Ты искалечила мою жизнь! Ты вырастила ублюдка! Ты лишила меня единственного сына. Ты настроила его против меня. Ты бросила меня. Ты не захотела семьи.
Он кричит, а мать смотрит на меня. Только смотрит. А я слышу: «Спасибо!» Между нами что-то происходит. Она рада, что я у неё есть?
— На коленях ползал перед тобой. Молил тебя: «Не уходи, давай жить вместе!» Я обеспечил тебя всем необходимым, и даже больше. Квартиру выбил, дачу купил. Не моя вина… это ты не захотела жить там. Я только тебя любил! Только тебя! Из-за тебя у меня не получилась жизнь.
Мать смотрит на меня.
10
Как проходит каждый день? Душ, зарядка, завтрак, уроки, покупка продуктов, обед, домашние задания, книжка, сон. Это называется жизнь.
С того дня, как умерла тётя Шура, я больше не поднимаюсь к Свету.
Я даже лицо поднять к небу не хочу. Даны завтраки с обедами, уроки, книги, дана вот эта земная жизнь, на мой срок здесь отпущенная мне, и ничего больше мне не надо.
Что-то во мне происходит. Я стал чувствовать своё тело, и оно мешает мне, особенно утром, когда я просыпаюсь, и вечером, когда пытаюсь уснуть. Растут ноги и руки, задевают за острые углы. Ломается голос. А внутри… обида. На мать, на Свет. И, чем старше я становлюсь, тем больше во мне скапливается обиды.
Мой бунт — в том, что я отключил Свет. Я живу только эту жизнь, в обыкновенных буднях, как все обыкновенные люди. Делаю уроки с Пашкой, вместе мы покупаем продукты, вместе готовим обед, вместе читаем учебник физики. Математика укладывается в нас на уроках, физику мы изучаем с ним сами. И — ждём Сашу.
Похоже, он не улетел в свою командировку, как собирался, но он исчез. Где он? Чем занят?
Мы с Пашкой ждём его каждый день.
Это никак особенно не проявляется. Мы даже не говорим о нём, но иногда таращимся на панель с кнопками, на пластины с непонятными нам элементами. Тайна. И нам самим её не раскрыть.
Лето — для меня самое трудное время. Пашка уезжает в деревню к тётке, я остаюсь один. Оно приближается, это лето.
Я не хочу, чтобы оно приходило. Не потому, что летом мне скучно, вовсе нет, скучно мне не бывает — у меня учебники, у меня книги, у меня Павел. Летом одиночество становится неуправляемым.
Пашка уехал, как и всегда, сразу после экзаменов.
В первый же день каникул, не успевает мать уйти на работу, я подхожу к её столу. Мне нужен дневник Павла, я хочу прочитать его.
Птица моя уже сидит на материном столе, но вовсе не на дневнике.
Он изменился, этот стол. На нём больше нет фотографий мужчин, на нём аккуратными стопами лежат книги. И Павел сидит на одной из них. Когда я подхожу, он слетает с книги и садится ко мне на плечо.
Сначала совсем не могу ухватить смысла. «Закон Кармы называют также законом возмездия или законом воздаяния». «Высшая, космическая справедливость воздаёт каждому по его делам, и есть обратный удар: за добро добром, и за зло злом… Древняя наука и древняя религия, которым было знакомо сокровенное учение, изображали богиню правосудия — Фемиду в виде женщины, сидящей с завязанными глазами и держащей в одной руке весы, в другой меч. Более прекрасное, более полное и понятное символическое изображение закона воздаяния трудно придумать…»
«…восточная философия под Кармой понимает не только результаты нашей работы и следствия наших дел, но и самую работу… Занимаемся мы умственным трудом — мы творим Карму; обрабатываем свой сад — творим Карму; предаёмся удовольствиям — творим Карму…»
«Могут спросить — почему же многие преступления и хуления как бы остаются без наказания? Причин много. Первая — люди любят судить по грому, но не по молнии. Вторая — можно не замечать, насколько постепенно оборачивается круг событий. Третья причина лежит в побуждении и в старой Кармической связи…»
«Наблюдайте, как отражается каждый поступок на колебании Кармы. Можно видеть, как предательство во всех видах вызывает быстрое образование Кармы…»
«Коррекция Кармы», «Древние Веды», «Агни-Йога», «Основы концентрации и медитации»… — именно книги помогут мне открыть мою вину перед Светом или перед высшей космической справедливостью, уж не знаю, сливаются ли эти два понятия в одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87