Казалось, он всегда говорил так искренне, а на деле все оказалось ложью. Как он, наверное, радуется, что добился у жены успеха. Ну и пусть пока наслаждается своей победой. Вскоре ему предстоит узнать горькое разочарование.
И тогда он может отправляться к своей Пауле, потому что она, Элен, не потерпит его рядом с собой.
Измученная душевными переживаниями, Элен постепенно погрузилась в сон. Она проснулась, когда уже смеркалось. Леон сидел у ее постели, и она попросила его раздвинуть шторы.
— Уже стемнело, дорогая. Ты долго спала. — Как ловко он изображает заботу о ней! А ведь всего несколько часов назад она поверила бы в его искренность. Леон зажег свет. — Тебе стало лучше?
— Да, спасибо, Леон. — Он помог ей сесть. — Дети поели?
— Арате покормила их. Элен, дорогая, мы никуда не поедем, если ты плохо себя чувствуешь.
— О нет, я в полном порядке. Это была лишь головная боль.
— Ты уверена? Элен кивнула.
— Конечно. Я уже встаю.
— Не беспокойся за детей. Арате позаботится о них.
— Она не любит их купать. Нет, мне надо встать.
Шок все-таки не прошел бесследно. Элен по-прежнему была бледна, а за ужином почти не притронулась к еде. Леон заметно волновался за жену; сердце Элен наполнилось горечью, она больше не верила ему.
На следующее утро дети поднялись в шесть часов. Леон велел им вернуться в свои комнаты и не шуметь.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он Элен, увидев, что она проснулась. — Если тебе не стало лучше, мы никуда не поедем. — Он с нежностью обнял жену. Как он может быть таким лицемером? Может быть, его поступкам есть какое-то объяснение? Если он не влюблен в Паулу, зачем же тогда подарил ей картину Элен? И зачем та взяла ее? В этом не было никакого здравого смысла. Ни одна женщина не захотела бы иметь у себя картину, написанную женой своего любовника. Но тогда каким образом картина могла попасть к Пауле, если Леон не дарил ее? Элен почувствовала, что пальцы мужа нежно гладят ее по щеке. Может быть, спросить его о картине? Разрешится ли тогда эта загадка? А если Леон все же виноват? Тогда они наверняка поссорятся, а именно этого Элен и старалась избежать ради детей. Их голоса опять стали слышны в коридоре. Веселые возбужденные голоса…
Первый день своего пребывания в Пафосе они провели у матери Леона, а после чая он повез Элен с детьми в Ктиму, где снял номер в современном отеле. В этот день детям разрешили подольше не ложиться спать, но когда те все же уснули, Леон предложил Элен прогуляться. Стояла чудесная восточная ночь. Небо было безоблачным, а над землей величаво проплывал серп луны. Море было спокойно, волны не спеша набегали на прибрежный песок. Элен молча шла рядом с Леоном и гадала, заметил ли тот произошедшую в ней перемену. Несмотря на все усилия, она не могла держаться так, будто бы ничего не случилось, и смотреть на мужа с прежней нежностью. Если Леон и заметил в поведении Элен что-то необычное, то не обмолвился об этом ни словом. Возможно, он решил, что жене просто нездоровится, хотя, когда он спросил Элен о ее самочувствии, она твердо заявила, что абсолютно здорова.
— Море такое спокойное, — нарушил молчание Леон. — Завтрашнее утро мы проведем на пляже. А после обеда возьмем машину и поедем в лес.
— Туда долго ехать, Леон? Как ты думаешь, детям там понравится?
— Тебе понравится. — Он взял жену за руку. — Эта поездка для тебя, а не для детей. Они прекрасно проведут время на пляже, а если им не понравится в лесу, то им придется немного потерпеть.
Элен подняла голову, пытаясь разглядеть выражение его лица, но было слишком темно. Как он может так искусно притворяться? Внезапно она вспомнила Грегори. Тот притворялся целый год, а у нее не возникло и тени сомнения. Его отношение к жене совершенно не изменилось; они даже никогда не ссорились между собой. Так что в поведении Леона не было ничего особенного. Нет, она не заблуждается на этот счет: просто он на редкость преуспел в искусстве обмана.
Для детей поездка стала незабываемым событием. Они радовались каждому мгновению, проведенному в Пафосе, а Элен радовалась глядя на них. Детям был необходим отдых, ведь у них уже много лет не было нормальных каникул, и если бы эта поездка не состоялась, Элен никогда не простила бы себя. Однако сама она дошла до предела отчаяния, ведь она тоже с нетерпением ждала этой поездки. Они собирались провести это время всей семьей, и Элен представляла себе, как они будут счастливы все вместе. Но ничего не получилось. Каждый день отдыха приносил ей только боль разочарования.
Утро последнего дня они провели на пляже, в маленькой бухточке к западу от Пафоса. Чиппи уже умел плавать, и Леон учил держаться на воде Фиону. Дети прекрасно загорели и окрепли.
— Жаль, что мы возвращаемся домой, — сказала Фиона. — Может быть, задержимся еще на один день, дядя Леон?
— К сожалению, нельзя, Фиона. Но мы приедем сюда снова… возможно, через несколько недель. — Леон повернулся к жене. — Как ты считаешь, Элен? Ты не возражаешь?
— Нет… — Она опустила голову, чтобы скрыть свое расстроенное выражение лица. Она больше не выдержит таких мучений. К тому же по возвращении домой она собиралась высказать Леону все, что ей стало известно. А после этого никаких поездок уже не будет.
— Ты говоришь как-то неуверенно, Элен. Тебе здесь не понравилось? — Никаких нежных слов в последние дни, подумала Элен. Взгляд Леона вновь стал суровым, будто его что-то тревожило.
— Очень понравилось, — солгала Элен, видя как пристально смотрит на нее Фиона. — Мы все прекрасно провели время. Верно, Чиппи?
Ее слова прозвучали не слишком убедительно. Дети, конечно, ничего не заметили, но Леон помрачнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53