— У нас есть прекрасный клубничный мусс, — вмешался официант. — А ореховый торт — просто чудо.
— Спасибо, нет, — ответил Сент, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
— Принесите мне кофе, — услышал он голос отца.
Отца? — Без кофеина. Слоун?
Сент покачал головой. Официант поклонился и исчез.
— Тогда кто же он? — спросил Сент. — Кто мой отец?
Человек, сидевший напротив, пожал плечами. На его лице появилось выражение брезгливости.
— Не имею ни малейшего представления. Спроси об этом у своей матери, может, она сумеет вспомнить.
«Ну ты, старик, просто превзошел себя, — подумал Сент. — Тебе мало было воткнуть в меня нож, так ты еще и повернул его. Молодец, ничего не скажешь».
Он с сожалением посмотрел на него. Неужели можно быть таким расчетливо и мелочно жестоким? Это даже не жестокость, а подлость. «С этого момента, — подумал Сент с холодным презрением, — я тебе ничем не обязан. Я любил тебя, старался заслужить твое уважение. Но теперь хватит».
— Может, я поступил жестоко, Слоун, но, думаю, ты должен знать правду.
Сент скомкал розовую салфетку и аккуратно положил на тарелку для хлеба.
— Никакой жестокости, — спокойно ответил он. — Просто тебе нужно было насладиться местью.
— Местью? О чем ты говоришь? Не надо театральных жестов. Сейчас в тебе говорит твоя мать.
«Несчастный человек, достойный сожаления, — с горечью подумал Сент, затем медленно поднялся, ухватился за спинку стула, прижавшись к нему коленями, так как ноги его дрожали. — Для полноты картины не хватает только группы официантов с именинным тортом и песней о счастливом дне рождения».
— Почему ты не рассказал все это раньше? — спросил Сент. — Тогда не пришлось бы вводить меня в наследство.
Не знаю, что тут скрывается, но определенно я не имею никакого права на эти деньги.
Сент вспомнил тот давний холодный, морозный день, когда он разорвал перед носом мисс Геррити тысячу долларов и бросил к ее ногам. Какое удовлетворение он тогда испытал. Вот бы разорвать сейчас пять миллионов долларов, удовлетворение было бы в тысячу раз больше.
— Ты как-никак мой законный наследник, Слоун. Эти деньги по праву твои.
— Я уже сам начал зарабатывать себе на жизнь и не нуждаюсь в этих деньгах.
— Не смеши меня. Аванс в десять тысяч долларов даже нельзя назвать деньгами.
— Это только начало.
Сент повернулся и направился к выходу.
— Слоун, немедленно вернись, не валяй дурака. — Впервые голос Тредвелла-старшего звучал не так уверенно, как раньше. В нем чувствовались некоторая растерянность и даже страх. — Слоун, не забывай, кто ты есть!
Сент бросил последний взгляд на человека, которого когда-то любил, чье уважение пытался заслужить все эти годы, и с грустью заметил:
— Если бы знал, то, может быть, и не забыл.
Сент быстрой походкой шел по улицам.
Злость душила его. В голове непроизвольно вырисовывался сценарий:
«Натура: улица, ночь. Воздух горячий и влажный. Толпы народа на улицах — влюбленные, люди, выгуливающие собак, зеваки, глазеющие на витрины магазинов. Молодой человек в модном итальянском спортивном пиджаке быстро шагает по улицам, кипя от злости.
Перед ним мелькают знакомые очертания домов, пока он резко не сворачивает в Центральный парк на Девятнадцатой улице. Молодой человек с востока на запад пересекает темный пустынный парк в полной уверенности, что аура гнева, окружающая его, служит ему превосходной защитой от подстерегающей опасности…»
Сент дошел до западной окраины города и на Амстердам-авеню резко развернулся и зашагал обратно в деловую часть города.
Он бродил по улицам до тех пор, пока совершенно не вымотал себя, и, только немного успокоившись, пошел на квартиру к матери. Было два часа ночи.
Пройдя в свою комнату, Сент хотел лечь спать, но скоро понял, что все равно не заснет: нервы слишком взвинчены. Решив не ждать до утра — да и матери к тому же не было дома, — он быстро сложил в сумку свои вещи, выскочил на улицу и, поймав такси, поехал в аэропорт Кеннеди.
Купив билет, Сент первым же рейсом улетел в Сан-Франциско.
Приземлившись, он забрал свой «ягуар», припаркованный возле аэропорта, и помчался по прибрежному шоссе в сторону утопающего в туманной дымке города. Все его тело болело, ныла каждая косточка.
Как страшно узнать, что ты вовсе не Тредвелл, что твой отец никогда не был твоим отцом и что тетя Глория больше тебе не тетя, да и никогда ею не была. Как горько услышать все это, к тому же преподнесенное с таким холодным торжеством, но еще горше внезапно осознать, что твоя любовь, которую ты питал к человеку всю жизнь, ему совершенно не нужна. Сейчас Сент чувствовал себя последним дураком.
Когда он добрался до города, все его эмоции сконцентрировались в одном неукротимом желании: поделиться с кем-нибудь своей болью.
Машина как бы сама свернула в сторону Телеграф-Хилл.
Сент знал, что есть на свете единственная душа, которая поймет его.
Он припарковал машину и подошел к дому.
Нажав на кнопку звонка, Сент слушал, надеясь и страшась.
Джи Би открыла дверь.
Позже он будет спрашивать себя, что бы случилось, если бы дверь открыла Вера, которая почти всегда оставалась дома, но именно сегодня ушла в прачечную, и поэтому дверь открыла Джи Би да так резко, что Сент чуть не упал на нее.
— Что ты раззвонился, — начала она сварливо. — Я не глухая.
— Джи Би, мне надо срочно поговорить с тобой.
Пальцы Сента впились в ее голое плечо с такой силой, что девушка вскрикнула и отскочила.
— Прекрати немедленно! Какая муха тебя укусила?
Джи Би растирала плечо, на котором уже появились красные следы от его пальцев.
— Мне же больно, Сент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130