Судя по внешности, это были пуэрториканцы — черноволосые, темноглазые, с оливковой кожей. К ее величайшему изумлению, одним из них оказался ее Лудо.Потрясенная, она молча смотрела на него. С какой стати ему вздумалось перекрасить волосы? И почему он так странно смотрит на нее, как будто не узнавая и даже с раздражением? Она переводила взгляд с одного на другого, ожидая, когда ей расскажут, в чем дело.Наконец Лудо улыбнулся ей напряженной, незнакомой улыбкой. Велел быстро упаковать вещи. Его приятель, которого он просто назвал Тони, ничего при этом не поясняя, отвезет ее в аэропорт в Маягуэс, откуда она улетит в Сан-Хуан.Кристиан остолбенела.— Но почему?!— Мне придется уехать на некоторое время.— Куда?Ничего не понимая, чувствуя внезапный страх, Кристиан пошла за ним в каюту, где ждал наспех приготовленный ужин. Она смотрела, как он открывает ящик, вынимает одежду, складывает в небольшую дорожную сумку.— Лудо… Что происходит? Почему ты мне не отвечаешь?Лудо не смотрел на нее.— Извини, Кристиан. Тебе надо уехать.— О чем ты говоришь?!Она смотрела не отрываясь на этого черноволосого незнакомца с жесткими глазами. Поразительно, как цвет волос может изменить внешность человека. Он казался смуглее, меньше ростом. А когда она впервые увидела его сегодня, разговаривающим с Тони, ей показалось, будто даже черты лица у него изменились. Наверное, потому, что сейчас он считал себя другим… испанцем… Этого человека она не знает. Это не Лудо.Он застегнул молнию на сумке. Внезапно Кристиан заметила пистолет, лежавший на койке. Девятимиллиметровый «вальтер», машинально отметила она. О Боже…— Лудо, куда ты едешь?— Прости, — снова проговорил он, все так же не глядя на нее. — Я надеялся, что у нас с тобой будет больше времени.— Но мы увидимся в Сан-Хуане?— Нет.— Ты… ты прогоняешь меня?! Хочешь, чтобы я тебя покинула? Навсегда?Он молча кивнул.Кровь отхлынула у нее от лица. Все тело обдала мутная волна слабости. Без сил она опустилась на койку.Пистолет лежал рядом.— Нет, — прошептала она и в следующую секунду повторила упрямо; — нет, я никуда не уеду.— Так надо. Иначе ты все только осложнишь.— Значит, я все осложню. Лудо, я уеду только в одном случае — если ты скажешь, что я тебе надоела, и сумеешь убедить меня в этом.Он обернулся. В первый раз взглянул на нее. Его лицо прорезали незнакомые жесткие складки. Он опустил глаза вниз, на пистолет, потом снова взглянул на нее.— Ах, б…Он резко отвернулся. До этого Кристиан никогда не слышала, чтобы он так ругался.— Ничего. Я понимаю.Ее охватило ледяное спокойствие. Все остальные чувства куда-то исчезли. Она больше не чувствовала ни любви, ни отчаяния. Даже страха не ощущала… пока.— Это ничего. Я все понимаю. Я поеду в Сан-Хуан.Найду, где остановиться. Позвоню Мигелю и скажу, где меня найти. Я буду ждать тебя. Ты найдешь меня в Сан-Хуане, когда вернешься.Он растерянно смотрел на нее.— Но я не знаю, когда это будет. Может быть, я вообще не… — Он не договорил.— Мне все равно, сколько придется ждать. Ты ничего не сможешь сделать. Я тебя не покину. — Она крепко сжала губы. — Больше я никуда не побегу.Она не плакала до следующей ночи. Оставшись в одиночестве, лежа на кровати в номере отеля, глядя в потолок, она думала о том, где сейчас Лудо, что он делает… и кто же он такой. И тогда она разрыдалась так, что, казалось, никогда не сможет остановиться. Рыдала от тоски по Лудо… от страха за него. Глава 8 В воспоминаниях Арран, когда она оглядывалась назад, длинные, не очень последовательные, часто прерываемые разговоры с отцом Дэлвином слились в один долгий диалог, длившийся больше полугода в самых различных местах — в кафе, в барах, в приюте — и даже во время обсуждений будущего сценария.Это никак не походило на формальные «беседы» за письменным столом среди полированной мебели, в атмосфере святости и благочестия, чего Арран вначале подсознательно опасалась. У отца Дэлвина не было для этого ни времени, ни желания. Как городской священник, он трудился не покладая рук с утра до ночи, причем его обязанности включали и духовное успокоение больных и умирающих, и заполнение сложных бюрократических документов для необразованных или не знающих английского языка, и оказание первой помощи — в буквальном смысле — после кровавых драк.Арран сравнивала его с жонглером, которому приходится удерживать в воздухе бесконечное количество предметов, не давая им упасть. Теперь и она входила в это число. Каждый раз, когда она спотыкалась и вздрагивала от ужаса, что снова упадет, он оказывался рядом. Он поддерживал ее своей энергией, одним своим присутствием.В конце концов она незаметно для себя рассказала ему о сумасшествии отца, о его беспричинных и неконтролируемых приступах ярости, о том, как жилось ей дома.— Мы все жили в постоянном напряжении. Никогда не знали, что может вызвать очередной приступ. Мне-то было легче, чем остальным, — я меньше с ним сталкивалась.— А сестры?— Изабель его особенно раздражала. Своей подвижностью, живостью, энергией. Ей всегда чего-то хотелось… делать что-то, стать кем-то, быть первой во всем. Из-за этого они с отцом все время ссорились. Но она самая великодушная и щедрая из нас. Несмотря на то что он ее ненавидит, она единственная из нас поддерживает с ним отношения, посылает родителям деньги. И ни слова благодарности в ответ. Она их даже навестила однажды.В прошлом году купила для мамы машину. Конечно, для Изабель дело обстоит по-иному…— А в чем разница?— Она не… не… ее это не задело.— Понимаю. А Кристиан?— О, Крис… Она всегда панически боялась отца. Он ее постоянно мучил, унижал, считал круглой дурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132