Выглядел он обиженным.
— У меня не бывает случайностей. Ты фотогенична. Мы хорошо поработаем вместе.
Конечно, быть фотогеничной не то же самое, что быть красивой, но все же понятия эти достаточно близки. В эту минуту Гвиннет могла бы с радостью умереть за Бориса Бейлода.
Борис улыбнулся. Гвин еще никогда не видела, как он улыбается. Улыбка преобразила лицо Бориса: оно стало совсем молодым. Таким же молодым, как и его тело.
— Сколько тебе лет? — забыв о приличиях, спросила она.
— Тридцать два.
— Ты не выглядишь таким старым, — заверила его Гвин.
Тот в ответ фыркнул коротким смешком.
— Мне следует побольше улыбаться, — прошамкал он набитым ртом, — и тогда я буду выглядеть подростком лет до семидесяти. Как-то я не завел себе такую привычку. Времени не было.
Борис вырвался из уродства и теперь страстно жаждал красоты, особенно красоты высоких стройных женщин. Он выпил второй бокал пива и жестом подозвал официантку, которая ни секунды не заставила себя ждать; можно было подумать, что она только и ждала его распоряжений.
Пребывавшая в блаженно-расслабленном состоянии Гвиннет неожиданно ощутила холодящее чувство «де жа вю».
Борис ей кого-то напоминал. Кого? В какой-то момент Гвин показалось, что она уловила искомое сходство, но тут же, к ее разочарованию, чувство это улетучилось, оставив за собой лишь эхо удивления.
Бейлод пристально смотрел на Гвиннет.
— У тебя действительно фиалковые глаза. Ты, должно быть, сама не знаешь, какая это редкость. В жизни не встречал женщин, которые настолько не знали бы себе цену. Завтра же сходи к офтальмологу: ты обязана носить контактные линзы.
Кто-то уже говорил ей то же самое.
Бейлод, согнав с лица улыбку, очень серьезный, облокотившись локтями на уставленный уже пустыми тарелками и бокалами стол, в упор смотрел на Гвиннет.
— На сегодня у меня другие планы. — Он протянул руку и кончиками пальцев погладил щеку Гвин. — Сейчас мы вернемся в студию. Нам следует поближе познакомиться друг с другом. И начнем мы с постели.
«Клуб „Таннеры“, в полночь… Клуб „Таннеры“, в полночь…»
Всю дорогу до Лондона эти слова барабанным боем стучали в мозгу Катрионы, и потом, в такси, по пути в гостиницу «Савой», и пока она шла по гостиничному коридору, и теперь — когда она, не раздеваясь, лежала навзничь, раскинув в стороны руки, на необъятной застеленной постели.
От отчаяния Катриона стиснула зубы. Она представила себе некую особу, высокую, изящную, черноволосую, широкоскулую, с вызывающе жирно накрашенными губами. И зовут ее наверняка как-нибудь Карла или Леда. Она, естественно, опытнее и старше — где-нибудь около тридцати, возможно, разведенная. У нее, должно быть, сексуальный грудной голосок, и курит она что-нибудь вроде «Балканского собрания», совсем как… Виктория Рейвн.
В голове Катрионы, словно сцена из фильма ужасов, возник образ Виктории Рейвн, развалившейся на своей кровати в Твайнхемском монастыре, курящей длинную черную сигарету, и она, Катриона, боязливо оттягивающая голубую штору, чтобы дым поскорее улетучивался из комнаты.
Следующие несколько кадров: Джонатан, аккуратно вырезающий из газет статьи Виктории. Несомненно знакомый твердый почерк в записке: Катриона точно уже видела его прежде. Почти каждый день, в течение трех месяцев, что они проучились вместе до выпуска.
Джонатан любит Викторию…
Катриона, спотыкаясь, добралась до сверкающей роскошью ванной, где ее мучительно пусто стошнило, и мрачно задумалась над тем, что же ей делать дальше. Разве может она соперничать с Викторией Рейвн? Безнадежно. Абсолютно безнадежно.
В десять Катриона начала одеваться. Она потратила уйму времени на то, чтобы привести в порядок свое лицо и превратить волосы в очаровательный водопад вьющихся локонов. Ей необходимо как можно больше отличаться от Виктории. Катриона облачилась в привезенный наряд — шикарное вечернее платье, плетеные туфли на высоком каблуке и жакет.
Теперь у нее появилась некоторая уверенность в себе.
«Не так уж все и плохо, — снова подумала Катриона. — Да и в любом случае глупо сдаваться без боя…»
Клуб «Таннеры» располагался в высоком георгианского стиля здании с элегантными линиями и небольшим темно-зеленым навесом над парадным входом.
Опустив глаза, Катриона заставила себя выйти из машины. Одарив швейцара натянутой улыбкой, она сделала несколько шагов в сторону парадного входа.
В вестибюле весьма интеллигентный человек в смокинге, судя по всему, местный администратор, высокий и широкоплечий, вежливо спросил:
— Вы член клуба, мадам?
— Я леди Вайндхем. — Катриона изо всех сил старалась говорить как можно естественнее, — и у меня здесь встреча с мужем.
Мужчина кивнул:
— Вы найдете сэра Джонатана наверху, мадам.
Держась рукой за изящные резные перила, она поднялась по лестнице. Все вокруг блистало белизной и золотом.
Стены украшали картины со сценами охоты в богатых резных рамах. На третьем этаже располагались ресторан и небольшой бар, и у Катрионы возникло непреодолимое желание зайти туда, заказать себе что-нибудь выпить, а минут через двадцать незаметно улизнуть. Но она упорно продолжала подниматься наверх, туда, где теперь все отчетливее слышались гул разговора, звон бокалов и мягкий стук игральных костей.
В дверях Катриона остановилась. В зале стояло четыре стола для игры в триктрак, но игра шла лишь за одним. Судя по всему, в этот момент решалась судьба разыгрывавшейся партии. Игроки были взведены до предела, в воздухе царило почти церковное благоговение.
Катриона увидела Джонатана сразу же.
Он стоял у игрового стола, положив руку на плечо одному из игроков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115