И, смутившись, согласилась с Рейвном, удивляясь, почему она прежде никогда не замечала, что Джонатан и в самом деле тупой.
А раз она так ошибалась в муже, то, возможно, никогда по-настоящему и не любила его как такового. Может быть, владевшее ею все эти годы заблуждение объясняется тем, что Танкреди назвал «блестящей упаковкой»?
Катриона внимательно посмотрела на красивые руки Танкреди, потом перевела взгляд на босые ступни, пальцы которых легкими вращениями гладили ворс ковра, затем на хорошо развитые голени с мускулистыми икрами, черные волосы, в изобилии растущие на оливкового цвета коже, колени, скрытые полами халата. И почувствовала, как ее тело наливается тяжестью и томлением, вызванными не только действием бренди. Теперь она поняла, что чувствовал Джонатан. На месте мужа Катриона сделала бы все, чтобы удержать Танкреди.
«Он говорил мне, что я красива», — бедная Гвиннет все еще любила его.
«Танкреди все любят», — зазвучал в голове Катрионы голос Виктории.
Виктория… Катриона смущенно заморгала, вспомнив о цели своего визита.
— Я пришла сюда увидеться с Викторией, — сказала она вслух. — Мне нужно ей кое-что сказать.
— Что бы это ни было, можешь сказать мне. — Очень темные глаза Танкреди завораживающе действовали на нее.
— Я хотела извиниться, — прошептала Катриона, околдованная этим магическим взглядом.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — пошутил он.
Катриона неуверенно улыбнулась.
Сама не зная почему, она протянула руку и прикоснулась к волосам Танкреди, почувствовав между пальцами их упругость и живость. Танкреди перехватил руку Катрионы и, повернув, поцеловал ее в ладонь. Их глаза встретились. Губы Танкреди были твердыми и горячими. Катриона начала дрожать. По щекам ее неожиданно потекли слезы.
— Не плачь.
Танкреди встал и протянул к ней руки. Катриона, забыв обо всем на свете, бросилась к нему в объятия; и она почувствовала вкус соли собственных слез. Затем Танкреди опустил руки ей на плечи и решительно отстранил от себя.
— А теперь ты должна идти. Уже очень поздно, а мне еще предстоит долгая бессонная ночь.
— Нет. — Катриона, не веря своим ушам, смотрела на Танкреди и мотала головой. Он не может так поступить: разбудить в ней чувство, а потом прогнать прочь.
— Нет, да. — Кончиком пальца Танкреди прикоснулся к уголку губ Катрионы.
— Но, Танкреди… — Катриона произнесла его имя нежно, медленно, смакуя на языке каждую гласную. — Танкреди, я не могу… Танкреди, ты мне нужен.
Рейвн взял Катриону за руку и подвел к входной двери.
— Я нужен тебе? — Катрионе показалось, что Танкреди вот-вот рассмеется. — Ошибаешься. У тебя есть собственные ресурсы, дорогая моя Катриона, которые тебе и не снились.
И в свое время ты все их раскроешь. И будешь счастлива, обещаю тебе.
— Ресурсы… то же говорила Виктория, когда мы…
— Проводили свой маленький сеанс? Я все о нем знаю.
Виктория мне рассказала.
— И все сбылось, — неожиданно содрогнулась Катриона. — Со всеми нами.
Последним впечатлением Катрионы от этой встречи остался высокий темный силуэт в дверном проеме, подсвечиваемый мягким золотым сиянием. Катриона услышала, как с улыбкой в голосе Танкреди прокричал ей на прощание:
— Тебя ждет большое будущее, Катриона Скорсби! Ты же знаешь: в конце концов все происходит так, как сказала Виктория!
Глава 2
Осенью 1972 года Гвиннет и Борис Бейлод наконец переехали в Нью-Йорк.
Отношения между Бейлодом и Гвин теперь носили несколько патологический характер. Бейлод редко позволял Гвиннет исчезать из поля его зрения. В нем развилась маниакальная уверенность в том, что стоит Гвиннет выйти за порог дома без него — и она никогда уже не вернется. Борис постоянно следил за Гвиннет, когда ей выпадали небольшие персональные заявки на съемки и даже во время походов за покупками. Так продолжалось, пока оба они не выдохлись.
— Никогда не оставляй меня, — то властно, то униженно упрашивал Бейлод, тем самым вызывая в Гвиннет омерзение.
И ей снова и снова приходилось обещать:
— Хорошо, я всегда буду с тобой.
Бейлод открыл новую эру своеобразной эротичности снимков для журналов мод. Он сделал серию снимков с тщательно продуманной композицией: Гвиннет выпадает из окна десятого этажа — руки раскинуты, глаза широко раскрыты, рот перекошен криком; Гвиннет ползет по черепичной крыше в черном кожаном полупальто и мини-юбке, за спиной ее зловещая тень ножа в руке преследователя.
Однажды кинорежиссер-авангардист снял в их квартире фильм, в котором чернокожий парень с идеальным телосложением, сидя верхом на белом, гнутой древесины, стуле, и очень бледная девушка с белыми волосами, тоже сидящая верхом, но уже на черном стуле, в течение восьми часов ласкали друг друга. Отредактированная картина сократилась до четырехчасовой киноэпопеи и получила приз на фестивале подпольного кино.
Режиссер хотел, чтобы в фильме участвовала также и Гвиннет, но Бейлод не позволил.
Гвиннет раздевалась только для него.
Четыре года прошли в маниакальном бреду.
Странно, но чем больших успехов они добивались, тем больше мрачнел Бейлод. Он все чаще и чаще впадал в молчаливую безудержную ярость. В такие моменты Борис нуждался в объекте, на котором мог бы сорвать свой гнев, и он набрасывался на Гвиннет. Обычно он обвинял ее в неверности.
— Я видел, как ты смотрела на него, ты — проститутка, — орал Бейлод, после чего переходил к критике внешности Гвин. — Ты только посмотри! — Он потыкал пальцем еще не высохший пробный отпечаток. — Ты толстеешь. Выглядишь как долбаная корова!
Гвиннет послушно всматривалась в фотографию, видя ее глазами Бейлода, и содрогалась, находя несуществующую полноту в своей уж слишком худой фигуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115