Кто может с точностью сказать, когда одно чувство идет на смену другому? Какова в предсказании доля предположения и какова доля приложения простой психологии? — Тетушка ласково улыбнулась Гвиннет. — Знаешь, когда человек вынужден довольствоваться жизнью, полностью уединенной от людей, без каких-либо развлечений, в нем развивается привычка думать. Он становится настоящим прозорливцем. — Тетушка слегка пожала плечами, укрытыми шалью. — Замечательная тренировка как для газетного репортера, так и для того, кто стремится привязать к себе людей, раскрывать их душу и использовать их слабости. Может быть, это и есть то, что ты называешь ясновидением?
После чая Гвиннет в сопровождении тетушки Камерон совершила экскурсию по Данлевену.
— Как ты знаешь, библиотека Скарсдейла достаточно известна. Мальчик забрал некоторые книги в Лондон, но большинство все же осталось в замке. Скарсдейл так и не закончил составление каталога. Книги всегда были его друзьями, — заметила тетушка. — Он всегда находил в них свое убежище. И до сих пор находит. Он — настоящий грамотей, как и его отец. Бедный мальчик, — уверенно добавила старушка. — И бедный Скарсдейл. Такой злой. Такой жестокий. Но их обоих нельзя представить без книг.
Гвиннет и тетушка Камерон поднялись по узкой лестнице на следующий этаж и пошли по коридору, стены которого, если к ним прикоснуться, были влажными.
— Моя комната. — Тетушка открыла одну из дверей.
Гвин увидела на стенах множество акварелей и светлых картин, написанных маслом. Но ее взгляд привлекла фотография в серебряной рамке, стоявшая на прикроватном столике: крепкий мальчик с взъерошенными черными вьющимися волосами и маленькая девочка со светлыми глазами, крепко вцепившаяся пальчиками в нижний край курточки мальчика.
— Здесь ему восемь, — тетушка Камерон проследила за взглядом Гвиннет, — а ей пять. Она ходила за ним как привязанная и делала все точно так же, как он. Первое время, когда они приехали, она закатывала истерики, стоило ему только оставить ее на секунду. А вот это была их комната.
Гвиннет увидела длинную камеру с единственным высоким арочным окном, одной кроватью, заправленной синим одеялом, подвернутым в ногах, дубовый стул, платяной шкаф с мраморной крышкой и зеркалом, светлый квадратный ковер на полу, обшитом широкими досками. В комнате не было ни картин, ни личных вещей, но она странным образом говорила о Танкреди гораздо убедительнее, чем его пышные апартаменты в Лондоне.
— Он все еще спит здесь, — сообщила тетушка Камерон, — хотя она, разумеется, давно переехала.
Новая комната Виктории, выходящая окном на запад, такая же светлая и ухоженная, как и комната тетушки, ничего не говорила о своей хозяйке. Комната для транзитных пассажиров — не более. Гвиннет сразу же поняла, что в этой комнате не случалось ничего интересного, никаких сильных эмоций, никакой жизни.
— Я распорядилась, чтобы Кирсти приготовила тебе постель в этой комнате. Ты, конечно же, останешься на ночь.
Здесь тебе будет гораздо удобнее, чем в гостинице в Обане.
Кирсти накрыла стол для ужина в той же комнате, где проходило чаепитие.
Затем тетушка Камерон налила себе и Гвиннет великолепного мозельского вина, заметив, что винные погреба Скарсдейла вполне могли бы посоперничать с его библиотекой по количеству единиц хранения, несмотря на то что мальчик отправил в Лондон довольно значительную партию бутылок.
Когда поздним вечером они поднялись наверх, Гвиннет не смогла удержаться от вопроса:
— Тетушка Камерон, вы так и не сказали мне, откуда узнали, что надо приготовить чай на две персоны?
Старушка смотрела на Гвин из полумрака коридора.
— Откуда узнала? Ну, милая моя, тут нет никакой загадки. Телефонная связь в наших местах очень ненадежна; друзья-соседи могут явиться к вам на чай без предупреждения в любой день, как, например, доктор Макнаб, который имеет обыкновение заглядывать в Данлевен не меньше двух раз в неделю. — Увидев выражение лица Гвиннет, тетушка Камерон совсем по-детски рассмеялась. — Кирсти всегда ставит на поднос вторую чашку, тем самым избавляя себя от необходимости лишний раз покидать кухню.
Глава 5
— А ты не можешь развестись с ним? — спросил герцог Малмсбери, сосредоточенно вытянув вперед деревянный молоток с оранжевыми полосками, после чего он сильным, хорошо отработанным ударом послал оранжевый мячик вниз по лужайке.
Катриона вздохнула.
— Арчи! Ты поступаешь жестоко.
— Разумеется. Всем известно, что крокет — самая жестокая из игр. Крокет более жесток, чем даже любовь.
Арчибальд Хейли, превратившийся после смерти отца из маркиза в герцога Малмсбери, был одет во фланелевую пару, темно-красный свитер с надписью на груди «ГАРВАРД» и тапочки без носков. Пока Катриона искала свой мячик в густо посаженных на клумбе георгинах, он, напустив на себя грозный вид, вновь вернулся к интересующей его теме:
— Так как же?
— Разумеется, я не собираюсь разводиться с Джонатаном.
— Но это же глупо, — начал раздражаться герцог. — Ты немедленно должна развестись с ним и выйти замуж за меня.
Я многие годы мечтаю жениться на тебе. И ты прекрасно об этом знаешь. Твои дети уже ходят в школу. Переделка дома закончена. Чем ты дальше займешься? Ты же с ума сойдешь от скуки. Мне кажется, теперь тебе самое время заняться и моими владениями.
— Нет.
— Если ты не выйдешь за меня замуж, — мрачно продолжал Малмсбери, — я женюсь на Салли Поттер-Смит.
Должен же я на ком-нибудь жениться. Мне нужен наследник, и все такое.
Уехав в Гарвард зеленым юнцом, всего и всех боящимся, и в особенности своей громогласной матери, Арчибальд вернулся весьма уверенным в себе, приосанившимся молодым человеком, знающим себе цену и по-новому понимающим цели собственной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115