Виктория знала об этом, по крайней мере если получила известное письмо…
Джесс вздохнула и поболтала в воздухе загорелыми ногами. Она всматривалась в толпы туристов и уличных, торговцев, пытаясь увидеть Карлоса.
Перед Джесс, тряся связкой серебряных браслетов, остановился индеец, за которым следовала женщина со множеством косичек в волосах и с наброшенными на плечи яркими разноцветными пледами. Мальчишка лет трех-четырех, сняв грязные трусишки, сосредоточенно справлял большую нужду в сточную канаву. Супружеская пара пожилых американцев смотрела на ребенка с нескрываемым ужасом. Джесс услышала, как жена сказала:
— Теперь-то ты этому веришь, Вейн?
— Не верил бы, если бы не видел своими глазами, дорогая, — отозвался муж.
Турист с ярко-каштановыми волосами облокотился на парапет рядом с Джесс. Она в досаде отвернулась. Тогда турист заговорил:
— Прошу прощения за опоздание.
Карлос Руис! Джесс уставилась на него в полнейшем изумлении.
— Я ни за что бы не узнала вас.
Помимо сменившегося цвета волос, на Карлосе не было очков, и казалось, что он каким-то образом вырос. Карлос усмехнулся.
— Платформы. — Он задрал штанину и продемонстрировал массивные подошвы своих туфель.
— Выглядите совершенным американцем, — заметила Джесс.
— Благодарю. Специально так хожу.
— Зачем?
— Помогает в бизнесе. Иногда людям с внешностью американцев больше доверяют. И меньше угрожают. Пойдем?
Мы можем зайти в собор.
Петляя между туристическими автобусами, они пересекли большую площадь и поднялись по широким каменным ступеням. У входа в собор сидела нищенка: голова ее была забинтована, сложенные лодочкой руки подняты вверх в безмолвной мольбе. Карлос вложил в ладони женщины несколько песо, та прошамкала благословение, и монеты исчезли словно по волшебству.
Внутренность храма произвела на Джесс впечатление огромной тяжести и поразительного, безмерного богатства.
Воздух был плотен и сперт от многовековой пыли. Джесс чувствовала, что слова ее, слетев с губ, глохнут, будто она произносила их, закрыв рот толстым одеялом..
— Меньше угрожают, чем кому? — спросила Джесс Карлоса, возвращаясь к прерванному разговору.
— Чем другим, — пожал плечами Карлос.
— Что вы делаете в Мехико?
— Я здесь проездом по пути в Калифорнию.
— Вы все еще живете в Никарагуа?
— Я — никарагуанец.
— Но вы же родились в Соединенных Штатах.
— А мои родители — нет.
— А Эсперанса…
— Это моя мать.
— А-а-а, понимаю…
Длинные полосы сумрачного света проникали в храм сквозь высокие узкие окна, отражались в тусклом серебре, украшенном драгоценными камнями, на пыльных надписях на стенах, в огромных глазах святых на иконах, статуях ангелов и Мадонны.
— Зачем вы едете в Калифорнию?
— По делам правительства.
Теперь Карлос стоял в центре основного прохода, разглядывая окружавшие его древние сокровища.
— Сандинистского правительства?
— Разумеется.
— В таком случае вы — коммунист.
Руис криво усмехнулся:
— Просто патриот. — Он протянул руку в направлении высокого алтаря с орнаментом. — Знаете, я всегда прихожу сюда, когда бываю в Мехико. Смотрю на все это и думаю о том, сколько же все эти богатства стоят. Должно быть, миллиарды. И думаю, что бы можно было купить на эти деньги.
Мысленно я трачу их на медикаменты, учебники, грузовики, тракторы и сенокосилки. Мне становится больно от этих мыслей, но я должен выносить эту боль. Кажется, я мазохист.
Джесс тревожно вскинула голову:
— А Виктория была связана…
— Виктория всего лишь журналистка, — сухо прервал Карлос. Оторвавшись от созерцания «бесполезной» роскоши, он заговорил скороговоркой:
— Как она? Вы ее видели?
Джесс в ужасе уставилась на Руиса.
— Я собиралась спросить об этом вас. Я пыталась разыскать ее. И была уверена, что вы знаете, где сейчас Виктория.
Карлос вздохнул протяжно и мягко.
— Не знаю. Она давно уехала. Вы писали Виктории на адрес редакции?
— Много месяцев назад. Виктория не ответила.
Взяв Джесс за локоть, Карлос повел ее обратно к главному входу, в который как раз в этот момент вваливалась ярко разодетая толпа туристов.
На пороге сидела все та же старуха, спокойная и по-прежнему протягивающая руки ко всем, проходящим мимо нее. Джесс едва сдержалась, видя, с каким презрительным взглядом испанца-колонизатора Руис подал старухе банкноту в сто песо.
На улице воздух был тяжел, имел металлический привкус и пах дымом. Тем не менее Карлос сделал глубокий вдох и расслабился.
— Я же говорил вам, что рано или поздно вы захотите разыскать Викторию, не так ли?
— Да, — чистосердечно призналась Джесс. — Мне хотелось бы извиниться перед ней. И о многом поговорить. Вы обещали помочь, — настойчиво добавила Джесс.
— Это было давно. Времена изменились. Если Виктория уходит, она уходит навсегда. Для меня она больше не существует.
— О-о-о, — тихо произнесла Джесс. Она решила, что ей никогда уже не встретиться с Викторией. Это была неприятная мысль. Вместе с Викторией Джесс теряла какую-то часть своей жизни. — Но вы, без сомнения, — начала она, — были в близких отношениях…
— Я пытался сделать наши отношения еще ближе. И это было ошибкой. Я пытался также оберегать Викторию, но она рассматривала мою опеку как вмешательство в свою личную жизнь. — Руис цинично усмехнулся. — Она говорила, что риск может быть прибыльным делом, и попадала в замечательные истории. — Улыбка сошла с его лица. — Сами понимаете, Виктория могла погибнуть в любой день и в любой момент. Так — между прочим.
— Но, Карлос! Виктория не замечает риска.
Они пересекали улицу, когда Джесс вдруг остановилась как вкопанная, пораженная до глубины души пришедшей ей в голову мыслью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115