У тебя теперь не одна бабушка, а две, и ты скоро познакомишься с новой родственницей.
Нежность, звучавшая в его голосе, говорила о том, что все тучи в их семейной жизни развеяны. Если Стелла так на него повлияла, то она просто волшебница. Единственной тучкой, довольно темной и торчащей посреди сияющих небес, оставалось предстоящее объяснение с Пэт. И главное не то, что они нашли родную мать Джо, а то, кем она оказалась.
Но это не сейчас. Пока Молли намеревалась насладиться восхитительным ощущением, что все идет ровно так, как она рассчитывала.
Это было все равно что проснуться рождественским утром. Так оно должно выглядеть, рождественское утро, когда ты знаешь, что впереди тебя ждут подарки и сюрпризы. Для нее одной это было слишком сильное чувство, ей необходимо было его с кем-то разделить. Стелла позвонила Ричарду в Лидс и сообщила о том, что случилось. Он был рад не меньше ее, если не считать некоторого ошеломления самим фактом наличия у нее сына. В душе Стелла была рада, что он в отъезде. Это означало, что у нее хватит времени как следует узнать своего новообретенного сына. После разговора с Ричардом она отправилась в Суссекс, чтобы повидаться с Би.
Стелла всегда твердила, что проводить воскресный день за городом ужасно скучно, и предпочла бы сговориться с Би о встрече в Брайтоне, который был похож на Лондон, только стоял на море. Но сегодня ей так не терпелось пропеть дифирамбы Джо, а Би так не терпелось их послушать, что визит был неизбежен.
Би в волнении стояла в дверях, дожидаясь, пока дочь выйдет из такси. Навряд ли белое льняное платье Стеллы от Николь Фари с разрезом до бедра можно было назвать подходящим нарядом для загородной поездки. Тем более в сочетании с босоножками на высоком каблуке, удерживавшимися на ноге тончайшими ремешками, обвивающими пальцы. Не говоря уже о большой шляпе с полями и темных очках. Но Стелле надо было блюсти свой облик роковой женщины.
«Сколько же ей приходится для этого работать?» – подумала Би. Почему бы просто не дать себе расслабиться и побыть как все? Пожалуй, Стелла не так воспитана, чтобы быть как все.
– Сядем в саду? – спросила Би. – Под яблоней чудесная тень.
Стелла строго следила за тем, чтобы не загореть. Она была убеждена, что солнце так же вредно для кожи, как игра в паре с двадцатилетним розовощеким юнцом для нее самой. В обоих случаях ты рискуешь выглядеть как старая кляча.
Би, которая уже, безусловно, достигла стадии старой клячи и больше не волновалась о своей внешности, наслаждалась солнцем и часами могла лежать в кресле, купаясь в его лучах, как ящерица.
– Ну, – начала она, усаживая дочь со стаканом «Кровавой Мери» в плетеное кресло, – рассказывай. И пожалуйста, побольше подробностей! Я хочу услышать, все как было. Как он выглядит?
На лице Стеллы появилась улыбка, которая заставила бы покраснеть самого Эдипа.
– Он совершенный, абсолютный, невозможный красавец.
– Ну что ж, – поддразнила Би. – Что-то хорошее в нем наверняка можно было ожидать.
Стелла не поняла шутки, и Би поразилась полному отсутствию чувства юмора у дочери. Должно быть, господь все силы вложил в ее внешность.
– Где он рос, кто были его приемные родители?
– В Эссексе, можешь себе представить? Родители, как он рассказывает, ужасные. Нудные, как воскресенье в Рочдейле.
– Ну, хотя бы добрые?
– На свой скучный манер. Но он всегда чувствовал себя чужим.
– Ужас! – Би задумалась о трагедии красивого молодого человека, которому на роду было написано расти в ее семье, в атмосфере любви и неординарности. Только могла ли ее семья дать эту любовь? И она, и Стелла больше, чем семейной жизни и домашнего очага, жаждали сцены. Может быть, на самом деле Джозефу было лучше с нудными родителями в Эссексе?
Какой чудесный день! Такие дни дарит только английское лето и только за городом. Свежий воздух под ярким синим небом, еще зеленая трава, не выжженная до бурого цвета, какой она бывает в августе; редкие красные яблоки зреют над головой, вяхирь воркует на ветке: «Куу-кууу-кууу».
Обычно спокойная Би вдруг разволновалась: ее семья разом увеличилась на трех человек!
– А что ты ему сказала, – она пристально вгляделась в прекрасное лицо дочери или, точнее, в то, что могла разглядеть под шляпой и темными очками, – когда он спросил, почему ты это сделала?
– Откуда ты знаешь, что он об этом спрашивал?
– Конечно, спрашивал, а если нет, то обязательно спросит. Что еще может интересовать ребенка, отверженного и покинутого единственным человеком, которому его положено по-настоящему любить?
– Мам, давай не будем ворошить.
– Но это правда, Аманда. – Неожиданно прозвучавшее ее настоящее имя заставило Стеллу вздрогнуть. За двадцать пять лет мать впервые обратилась к ней так. – Ты же знаешь, что рано или поздно тебе придется взглянуть правде в глаза.
– Я и так смотрю правде в глаза.
– Да? Так что ты ему сказала?
– Что я не могла позволить себе ребенка, но никогда не переставала его любить. Показала ему носочек, который у меня сохранился. Я хотела, чтобы он понял, что я всегда о нем помнила.
Би взяла ее за руку.
– А ты думаешь, он тебе поверил?
– Да. – Стелла кивнула. – Думаю, что да. Особенно после того, как я отдала ему письма.
Би подняла брови:
– Какие письма?
– Те, что я писала ему каждый год на день рождения и хранила на случай, если он меня найдет.
– Дорогая, это же замечательно! – Би сглотнула слезы, чувствуя себя виноватой оттого, что так недооценивала чувства дочери. – Я и не знала, что ты их пишешь.
Стелла отвела взгляд, боясь, что мать догадается. Она знала, что Джозефу понадобится какое-то конкретное доказательство, что о нем помнили, и ей надо было только дать ему это доказательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90