— злобно крикнул кто-то из машины.
«Что бы это ни было, — продолжала размышлять я, — но это „что-то“ заставляет остальную часть человечества дружно презирать пожилых женщин. В старении есть нечто такое, что пугает окружающих, особенно мужчин».
Встав наконец на ноги, женщина с подозрением посмотрела на меня. Она, безусловно, не привыкла к участию и доброте.
Я открыла свою сумочку, где лежало несколько стодолларовых бумажек, скатанных в рулон. Харли убеждал меня носить их с собой на всякий случай.
— Держите, — прошептала я, встав так, чтобы никто ничего не заметил. Отделив одну бумажку от остальных, я сунула ее в руку женщине.
Она попятилась, глаза ее вылезли из орбит.
— Вы пытаетесь подставить меня? Ведь все подумают, что я их украла!
— Они ваши. Пожалуйста, возьмите их! Купите себе поесть или потратьте на что хотите.
— Садись в машину, Синди! — завопил Харли, опуская стекло. — Что ты там делаешь? Я не желаю, чтобы моя жена якшалась с уличными бродягами!
Я обернулась и с яростью посмотрела на его изнеженное лицо. Неужели в нем нет никаких человеческих чувств? Ни малейшего сострадания к людям, которым меньше повезло в жизни, чем ему?
— Постойте! — прошептала я женщине, не отпуская ее руки, сунула ей в карман свернутые трубочкой купюры — не менее двух тысяч долларов. — Возьмите и эти! И побалуйте себя!
Она ощупывала свой карман, глядя на меня с крайним изумлением и недоверием.
— Лучше не шутите со мной! Потому что, как только мы расстанемся, вам станет жалко своих зелененьких и вы захотите вернуть их. — Вскрикнув от неописуемого волнения, женщина исчезла за машинами.
«Что за черт! — думала я, сев в машину и обдав ледяным взглядом спутников. — Ведь у Харли куча денег. Вероятно, мне пора заняться благотворительностью. Пусть ои поделится своими баксами с теми, кто нуждается в них больше, чем он».
Большую часть полета в Англию я притворялась спящей, чтобы не разговаривать с Харли. Он же проводил время за чтением дамских журналов, кипу которых купил в аэропорту, подолгу задерживаясь на рекламе «Лапиник». Поглядывая на мужа сквозь полусомкнутые веки, я замечала, что и он украдкой бросает на меня взгляды, вероятно, сравнивая с изображением на страницах журналов. Думал ли Харли о том, что случилось с лицом компании «Лапиник»? Интересовало ли его, почему большеглазая и наивная двадцатилетняя девушка, на которой он женился, так быстро повзрослела?
Когда мы приземлились в Хитроу, я испытала невероятное облегчение оттого, что снова оказалась в Англии. Конечно, аэропорт не самое живописное место на свете, но, только увидев знакомый пейзаж, я поняла, как ненавижу Америку.
Наконец-то я снова дома!
Шофер такси, который вез нас в Лондон, говорил так, будто сошел со страниц «Истэндцев».
— Странно, — прошептал мне на ухо Харли. — Считается, чтобы иметь такой выговор, надо с колыбели слышать язык Боу-Беллз.
Боу-Беллз? Чего он начитался? Дурацких туристических справочников? Неужели Харли воображает, что Лондон полон бифитерз и красных телефонных будок? Дальше он начнет рассказывать мне, что лондонские мостовые вымощены золотом?
Выглянув из окна нашего номера-люкс в отеле «Дорчестер», я припомнила, как приезжала в Лондон прежде. Один раз я проплелась пешком половину Парк-лейн с тяжелыми сумками, полными покупок, прежде чем поняла, что иду в неправильном направлении, и остановилась перед зданием отеля, чтобы по справочнику проверить, куда мне следует двинуться. Я вспомнила, как зачаровал меня вид людей в дорогой одежде, входящих в вестибюль отеля и выходящих из него, и как я гадала, что значит чувствовать себя богатой. Мне казалось, что эти люди ощущают себя отличными от других, обычных граждан, таких, как я.
Теперь, став женой Харли, наверное, и я казалась принадлежащей к кругу избранных, однако это было не так. Вероятно, надо родиться богатой, чтобы с пеленок усвоить высокомерие и научиться смотреть на мир как на средоточие благ, призванных удовлетворять твои потребности. Ни Хариэт, ни Синди не родились в богатых семьях. Может, поэтому нам с Харли так и не удалось понять друг друга?
Я долго размышляла, как улизнуть в Гилдфорд. Сказать, что я хочу разыскать родственников? Это не так далеко от правды. Или лучше солгать, что мечтаю в одиночестве побродить по Лондону?
Инстинкт подсказывал мне, что Харли никогда не согласится на это. В конце концов я решила просто удрать, оставив все объяснения на потом. Я не могла рисковать, оказавшись так близко от дома.
На следующее утро я дождалась, когда Харли отправится в ванную, и ускользнула из отеля. На подушке я оставила записку: «Ушла на весь день по своим делам. Не волнуйся. Вернусь поздно. Люблю тебя. Синди».
Мне трудно было написать «Люблю», но скрепя сердце я все-таки сделала это. Пока я не хотела возбуждать его подозрений.
Доехав на такси до вокзала Ватерлоо, я увидела, что поезд в Гилдфорд уже стоит на платформе. Едва поезд тронулся, я выглянула из окна, чтобы увидеть знакомые места: здание парламента, Биг-Бен, новое здание, предназначенное для MI-6, и поняла: мои духовные искания послужат и практической цели. Пока я не знала, куда отправлюсь дальше, но уже знала точно, что в Штаты я не буду спешить. Но как мне жить в Англии одной, без Харли? Я ведь больше не гражданка Великобритании. О законах об эмиграции я никогда раньше не задумывалась, предполагая, что они не будут иметь отношения ко мне. Если отсутствие Хариэт еще не заметили, ее документы сослужат мне неоценимую службу. С их помощью я начала бы новую жизнь. Правда, возникли бы кое-какие проблемы, например, разница в возрасте и во внешности, но, поразмыслив о том, как обойти эти препоны, я справилась бы с этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113