попасть в тихое место, где могли бы раздеться и остаться наедине обнаженными. И чтобы нас там никто не нашел. У меня появилась навязчивая идея, будто все домовладельцы и агенты по сдаче квартир в аренду знали, что мы прелюбодействуем, и вели себя соответственно. Я в этом нисколько не сомневалась.
Мэттью говорил, иногда в отчаянии и лишь с долей шутки, что мы могли бы присоединиться к какой-нибудь нудистской группе, но я подумала, что они быстро бы раскусили нас, поскольку мы не стали бы участвовать в их мероприятиях, скажем, игре в волейбол. В него я не играла даже одетой. Все это было не столь смешно, как грустно. Мы уже прошли ту стадию, когда третьесортные гостиницы действовали на нас возбуждающе. Мне требовалось место, куда я могла принести цветы, где могла оставить флакон духов, нижнее белье, повесить халат, в общем, место, обозначенное моим присутствием. Но в первые несколько недель Жаклин могла повести себя неадекватно, поэтому мы опасались пользоваться квартирой. Один раз попытались и буквально на мгновение разминулись с ней: она вернулась аккурат в тот момент, когда мы зашли в соседний магазин, чтобы купить бутылку вина. Потом пошли в квартиру одного его друга, но лишь для того, чтобы нас спугнул кто-то еще, у кого был ключ. После такого хотелось рвать и метать, кричать в голос. Кстати, аналогичный эпизод был и в «Короткой встрече». Искусство и жизнь переливаются друг в друга. Теперь я понимаю, что нет смысла взывать к экрану: «Не уходи, не убегай», – потому что Селия Джонсон просто не могла поступить иначе. Короче, нам не осталось ничего другого, как метаться по вонючим третьесортным гостиницам. А это действовало на нервы. И я часто гадаю: если б так продолжалось и дальше, протянули бы мы дольше нескольких первых недель?
Мэттью осведомился насчет моего дома. Когда наши очередные поиски квартиры окончились безрезультатно, и нам не хотелось вновь снимать гостиничный номер, он спросил, исключительно из прагматичных соображений:
– Может, пойдем к тебе?
Но я не могла даже помыслить об этом. С одной стороны, случалось, Френсис ночевал в гостинице, само собой, первоклассной, если находился далеко и понимал, что не успевает вернуться к вечеру, с другой – я не могла заставить себя пойти на такое, а Мэттью – я это видела, просто меня не понимал. В конце концов, если ты изменяешь мужу в одном месте, с чего такая щепетильность в отношении собственного дома?
– Или, – он вдруг остановился, повернулся ко мне, – ты же можешь просто сказать ему.
Сказать! Мэттью и представить себе не мог, что из-за Френсиса у меня рвалось сердце, что я не могла пожертвовать одним из них ради второго, хотела сохранить их обоих, пусть взаимоотношения с первым напоминали штиль на море, а со вторым – бурлящий котел. Я, конечно, допустила оплошность, не восприняв его предложение как серьезное. Такой вариант меня решительно не устраивал. А потом наконец-то, когда мы вплотную подошли к точке кипения, необходимость в нем отпала: Жаклин, чудо, да и только, неожиданно объявила, что съезжает с квартиры.
Произошло это примерно через месяц после начала нашего романа, и Мэттью только начал выказывать признаки того, что обман ему в тягость. Для меня же пребывание с ним стало основой существования, все остальное могло катиться к черту. Находиться в его квартире, не боясь, что тебя застукают, не заметать следы своего пребывания там – вот оно, счастье. Когда он позвонил мне, чтобы сказать, что она съехала, я радовалась, как ребенок. Побежала к бельевому шкафу, достала чистые простыни, чистые наволочки, чистые полотенца, чтобы отвезти туда. О, какое же я испытывала облегчение. Мне хотелось кому-нибудь рассказать об этом, поделиться переполняющими меня чувствами, но я никому не доверяла. Без Кэрол я осталась одна-одинешенька. Конечно же, я не могла довериться сестре, и у меня не было близких подруг. Я не могла рассказать женщинам из нашего круга общения, потому что все они были замужем и рано или поздно об этом узнали бы все. Я не могла рассказать об этом коллегам по выставочному залу в Стэпни, потому что больше там не работала. Я не могла рассказать об этом единственному человеку, которому я поверяла все секреты моей жизни, – Френсису. Но главное, внезапный отъезд Жаклин позволил мне более не искать ответа на вопрос, приводить или не приводить Мэттью домой. И, положа руку на сердце, я могу утверждать, что этой подлости по отношению к своему мужу не совершила.
Когда же мы наконец оказались в нашей собственной постели (мои лучшие простыни и наволочки отгораживали нас от следов присутствия ее бывшей обитательницы), я спросила его, почему она вдруг решила съехать, и он объяснил, что перестал с ней спать после того, как мы начали встречаться. Учитывая, что их отношения уже разладились, и они очень редко занимались сексом, решение Жаклин не представлялось ему совершенно логичным.
– Очень редко? – спросила я. – Что значит очень редко? – Подумала о себе и Френсисе. Мы занимались сексом не часто, но я не могла сказать, что очень мало.
– Три или четыре раза за ночь, – ответил он. – Каждую ночь.
– Ты счастливчик, – вырвалось у меня.
– Наоборот. – Он пододвинулся ко мне. – Это ты счастливая.
– Но, серьезно…
– Давай скажем Жаклин спасибо и забудем о ней. На том разговор и закончился.
Жаклин уехала, и меня переполняло счастье. «Этого достаточно. Пространство и время. Этого достаточно», – думала я. Но… Разве такое бывает? Такова уж человеческая натура: тебе дают то, что ты вроде бы хотел, а потом выясняется, что ты хочешь больше. Даже если знаешь, что в процессе получения желаемого можешь уничтожить жизни других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92