Когда мы вернулись с прогулки, я переставила автомобиль Френсиса на другое место, чтобы он был виден с дороги. Тогда Мэттью по приезде все поймет. Френсис, ясное дело, удивился моим столь странным действиям, но я, поднаторев во лжи, доходчиво объяснила, что в понедельник утром садовник собирался работать рядом с тем местом, где стоял автомобиль, и последний мог ему помешать. Френсис это объяснение принял. А утром я могла придумать что-то еще, поскольку намечаемый визит садовника был плодом моего воображения. Если б, конечно, не приехал Мэттью. В этом случае ему пришлось бы стать садовником. Неудивительно, что Френсис принимал меня за чокнутую. Ему бы побывать в моей голове. Не осталось бы последних сомнений.
Обед, приготовленный Петрой, удался, и после пары стаканов вина я уже могла смеяться вместе с остальными над грязным извращенцем фермером Хоупом и его старинными фотографиями обнаженной натуры. И мои маленькие внучки доставляли мне массу радости, прижимаясь ко мне с двух сторон. Но все-таки я не могла забыть о том, что при любом раскладе меня лишили одного дня удовольствий.
Френсис уехал в понедельник в пять часов вечера. Перед отъездом назидательно указал мне, словно маленькой девочке:
– Пожалуйста, больше никого не приглашай. Мы не становимся моложе и оба имеем право на отдых.
– Извини, – смиренно пролепетала я.
– Между прочим, я разговаривал с Вирджинией. Она хочет приехать.
Я чуть не лишилась чувств.
– Нет! – воскликнула я, забыв про смирение, переполненная яростью. – Нет, нет, нет…
– Ладно. – Он рассмеялся. – Я сказал ей, что мы хотим побыть вдвоем и это наше тайное убежище.
– Отлично, – похвалила его я.
– И это правда, не так ли?
Я кивнула.
– Больше никаких гостей?
У меня возникло смутное ощущение, что он играет со мной, как кошка с мышкой.
Тут же мы заметили дочь фермера Хоуп, которая шла по обочине шоссе с собакой.
– Видишь, о чем я? – прошептала я. – Какое уж тут убежище.
Она остановилась у наших ворот.
– О, вы уезжаете.
– Как видите, – вежливо ответил Френсис. – Я могу бывать здесь только по уик-эндам.
– А вы остаетесь одна? – Она повернулась ко мне. – Почему бы вам не зайти в гости как-нибудь вечером?
– Да, – кивнул Френсис. – Дилис, почему бы и нет?
И вопросительно посмотрел на меня.
– Ты же знаешь, что я не могу, дорогой, – с улыбкой ответила я. – По вечерам я всю неделю буду медитировать. Как и рекомендовала мне Петра.
– Да, конечно. – Он с важным видом кивнул и включил зажигание.
– Значит, тормозная колодка не потребовалась, – ввернула дочь фермера Хоупа.
– До свидания, – отчеканила я.
Френсис переводил взгляд с меня на нее, не очень-то понимая, с чего я такая суровая.
– До свидания, – повторила я.
Она продолжила путь.
– Я встретилась с ней в музее, – пояснила я.
– Понятно. – На его лице отразилось облегчение. Он уже тронул машину с места, но нажал на педаль тормоза и высунулся из окна. – Вот что еще. Ни в коем случае не позволяй этому старому фермеру приближаться к нашему дому…
Бедный фермер Хоуп. Я понимала, что в глазах Френсиса ему уже не отмыться.
Когда прибыл Мэттью, я напрочь забыла об утонченном искусстве соблазна и набросилась на него с вопросами:
– Где ты был?
– Когда?
– В воскресенье утром.
Он остановился, огляделся, вроде бы думая. Моя ревность убедила меня, что это не более чем игра на публику.
– Я пошел в кино.
– Что, в десять утра?
– В Художественном центре устроили ретроспективу Хичкока. Четыре сеанса в день.
– С кем?
На его лице отразилось недоумение.
– С двумя приятелями. – Потом добавил, уже ледяным тоном: – Может, ты бы хотела с ними познакомиться?
Я зарыдала и рыдала, рыдала, чуть ли не начала биться в истерике, отчего он очень встревожился: не знал, что со мной делать. То была лишь реакция. Реакция на все. Сыграли свою роль и гормоны. Он, однако, перепугался.
– Этому надо положить конец, – изрек Мэттью.
Я подумала, что он перестал меня любить. Представила себе, что ретроспектива Хичкока – его первое свидание с кем-то еще. Я ничего не видела, потеряла голову. Даже улеглась в постель с ними обоими. И дальнейшие вопросы не имели никакого смысла, потому что он легко мог солгать. В конце концов, я-то лгала. Постоянно.
Потом он сказал:
– Я тебя люблю. – И повторил: – Этому надо положить конец.
Разлука не помогла. Стало окончательно ясно, что укромного местечка нам не найти. Не могли мы создать себе нормальные условия существования. Следовательно, этому надо положить конец. Это безумие, это предательство доверия столь многих людей не могли продолжаться вечно.
– Ты трахалась с ним в этот уик-энд, не так ли?
Приревновав его, я поняла, что и он испытывал те же чувства.
– Нет, – правдиво ответила я. На что услышала:
– Но ведь будешь.
На что ответила:
– Ну почему у тебя нет мобильного телефона?
На что услышала:
– На пособие по безработице не купишь.
На что ответила:
– Телефон я тебе куплю.
– Это ничего не решает, – вздохнул он.
В то утро мы заключили договор. До конца этого месяца мы блаженствуем. Никаких трудных вопросов, никаких истерик и обид. Никакой ревности. Наслаждаемся тем, что имеем. Еще три недели. А по возвращении в Лондон, пообещала ему я, будем решать, как жить дальше.
Френсис и я теперь виделись только по уик-эндам, и я бы, пожалуй, наслаждалась умиротворением, которое приходило вместе с ним, если бы он не мешал моей другой жизни. Тридцатилетняя совместная жизнь пускает глубокие корни: слишком много дорогих воспоминаний. Но все портили страх разоблачения и отчаяние, которое я чувствовала с приближением воскресного вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92