Она всегда хорошо относилась ко мне. Но вот с мужчинами ей не везло, ужасно не везло.
Какое-то время она смотрела на стену, будто видела там мать.
– Но однажды она проявила характер. Знаешь, она была первой из всех десяти, кто самовольно открыл конверт с полученным жалованьем. Купила себе шелковые чулки. Твоя бабушка ей этого так и не простила. – Тетушка расхохоталась, на удивление вульгарно. – В этом мы с Нелл были схожи. Я тоже скрыла свою первую прибавку к жалованью. Я работала в очень дорогом книжном магазине и, как и Нелли, любила красивые вещи. О, в те дни она старалась модно одеваться. Я тоже. – Ее глаза вновь повлажнели, но она этого не замечала. – О, твоя дорогая мать. Я должна сказать, что на твоей свадьбе она выглядела, как в прежние времена. Мужчины были ее слабостью. Не разбиралась она в них. Слишком многое сказанное ими принимала за чистую монету. – Тетя Лайза потеребила шарф. – Она этого не заслуживала, знаешь ли. Когда ты появилась на свет, разразился ад.
Мне вдруг стало очень жалко мою мать, которая когда-то любила модно одеться и стремилась к лучшей жизни.
– Она радовалась нашим с Вирджинией успехам. И была без ума от внуков. Они во многом компенсировали ее прежние страдания. Ей также нравилось, что с деньгами у меня проблем нет.
– Их действительно нет, дорогая?
– Действительно. – Мне внезапно захотелось залечить раны детства. – Мой муж – очень известный и высокооплачиваемый адвокат. Мы богаты.
– Что ж, это хорошо, – кивнула она. – И несколько неожиданно.
Я маленькими глотками пила кофе, она маленькими глотками пила кофе, тикали часы, и я гадала, как выбраться из этой сдержанной вежливости и попросить ее солгать о моей интимной жизни.
– Вы часто выходите в свет? – спросила я.
– Ну, раньше выходила, с моим другом джентльменом, дважды в неделю. Но теперь нет. Выдохлась.
Я увидела возможность направить разговор в нужное мне русло.
– Как я понимаю, вы чувствуете обиду.
– В моем возрасте это глупо.
– Такое случается в любом возрасте.
Она бросила на меня короткий взгляд, словно поняла, что разговор приобретает некую серьезность, но давала знать, что поддерживать его не собирается.
– Когда становишься старше, дорогая, семья, конечно же, выходит на первый план. Не знаю, что бы я делала без дорогой Элли. – Она пожала плечами, колени хрустнули. – Чертовы колени. – Она вздохнула. – А ведь раньше у меня были такие красивые ноги… – Со столика, который стоял рядом с ней, она взяла фотографию в рамке и протянула мне. – Такой она была когда-то.
Я посмотрела на фотографию. Моя кузина, лет пяти от роду, рядом с отцом. Он в футбольной форме. А позади – команда, которую он тренировал на общественных началах, мальчишки одиннадцати или двенадцати лет. Даже в пять лет кузину отличали грубые черты лица: нос картошкой, близко посаженные глаза. Ничего в ней не было от черноволосого, со смуглой кожей, симпатичного отца и белокурой красавицы матери. Только светлые вьющиеся волосы. Я однажды слышала, как тетя назвала свою дочь маленькой уродиной и сказала моей матери:
– Не то что твои девочки, Нелл. Красивые, как персики.
На что мать ответила:
– И много мне от этого проку?
Но мне понравилось, что меня считали красивой, как персик.
Я вернула фотографию тетушке, и она протянула мне другую, запечатлевшую ее и дядю Артура. Они сидели на диване, дядя Артур обнимал ее за плечи, а позади виднелась рождественская елка.
– Я всегда немного побаивалась его, – призналась я.
– Ему нравился футбол, – гордо заявила она. – Вечно возился с мальчишками, практически до самого конца. Ну, пока рак не уложил его в постель. Состоял и в «Ротари-клаб».
Она со вздохом поставила фотографию на столик.
– А теперь расскажи мне о Коре. Разумеется, я поеду на ее похороны, хотя она никогда не любила меня, знаешь ли. Смотрела матери в рот. Они практически все смотрели, когда дело касалось меня. Им не нравилось, что я из другого социального слоя. – Она наклонилась, коснулась моего колена. – Как и твой отец, дорогая. Из офицерского слоя. Мы с ним отлично ладили. Понимали друг друга. О да… ты очень на него похожа. В тебе тоже чувствуется класс. Как я понимаю, твои дети ходили в частную школу? Я ходила, знаешь ли.
Она, похоже, напрочь забыла про Кору. Поэтому я рассказала ей про своих детей, про район, где жила.
– Мы поселились в Финчли. – Опять вздох. – Очень еврейский район.
– Я помню. На подземке дорога очень долгая.
– Он тренировал футболистов и занимался скаутами. Знаешь, мы ходили на похороны Ралфа Ридера. Он очень много времени отдавал им. Скаутам. – Она протянула руку и потерла материю моей юбки. – Где покупала, дорогая?
– Если не ошибаюсь, в «Ейгере», – ответила я.
– Кто бы мог подумать? – В голосе звучал сарказм, напомнивший мне тетушку Лайзу, которую я знала в далеком прошлом.
Я кивнула:
– Мне очень повезло. – Вновь зазвучали нотки Марии Антуанетты.
– Но ты несчастлива? – спросила она. Удивляться ее проницательности, учитывая выражение моего лица, не приходилось.
Наступил решающий момент.
– Тетя Лайза, я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.
– Что именно, дорогая?
Как я могла обратиться к ней с такой просьбой? Респектабельной старушке, которая прожила со своим мужем более пятидесяти лет и, я уверена, несмотря на злословие и сплетни родни мужа, была примерной женой?
– Если вы пойдете на похороны Коры и встретитесь с моим мужем Френсисом, я хочу, чтобы вы солгали ему, если речь зайдет обо мне.
Ее глаза широко раскрылись, заинтригованные, сверкнули.
– Солгать? – переспросила она. – Твоему мужу? – Она словно пробовала слова на вкус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92