Я намеревалась быть немногословной и сдержанной – просто сказать, что все это исключительно мое дело, и если нынешняя партия предполагаемых любовников мне не подойдет, я просто подожду следующей. Ничего страшного. И не ему судить, решать буду только я сама, а он пусть проваливает. Я ему скажу, я… я…Но ничего подобного я не стала говорить.Потому что на меня внезапно снизошло озарение – видимо, Колин вовремя пришпорил меня. Все эти недели я только и делала, что встречалась с мужчинами и отвергала их одного за другим: или слишком старый, или слишком молодой, слишком толстый, слишком тощий, не любит Сезанна, не ест карри в горячем виде, пользуется шариковой ручкой… Так ведь могло продолжаться до бесконечности. А тем временем, не успеешь оглянуться, вернется Саския, сын мистера Спитери перенесет свою деловую активность на Лазурный берег, и обо всей этой восхитительной игре и вожделенном приключении можно будет забыть навсегда. Поэтому, в душе испытывая благодарность к Колину, я тут же на месте приняла решение: один из этих троих и будет Он. И кто знает, не это ли решение, принятое в момент полной психологической капитуляции, привело меня к несомненно правильному выбору.Я села напротив Колина и пододвинула конверты к себе. Атмосфера, воцарившаяся между нами, по своей наэлектризованности напоминала опаленную солнцем Вестерн-стрит из фильма «Ровно в полдень». «Ровно в полдень» – голливудский фильм (1952) режиссера Фреда Зиннеманна с Гэри Купером и Грейс Келли в главных ролях, удостоенный четырех «Оскаров».

Все словно бы замерло в ожидании: ложка на полпути между пиалой и губами Колина (только молоко продолжало капать с нее в пиалу); мои руки на трех соискателях, заключенных до поры каждый в своем конверте… Но вот пробили часы – и на улице появился Гэри Купер. Не в силах преодолеть аллюзию, я замурлыкала песню из знаменитого фильма. Колин опустил ложку.– Да открывай же, ради Бога, – простонал он. И я вскрыла первый конверт.Поначалу мне показалось, что он пуст. Более тщательное исследование, однако, обнаружило, что нечто все же в нем есть – нечто оскорбительное. Это была краткая записка с подколотой к ней моей же собственной фотографией. В записке говорилось: «Очень милый снимок, надеюсь, Вам удастся найти то, что Вы ищете». И подпись: «Рекламодатель».– Ну? – не утерпел Колин.Я отложила конверт в сторону. В моих ушах зазвенели похоронные колокола.– Полагаю, это не подходит, – стараясь казаться бодрой, отозвалась я. – Слишком коротко.Чтобы быть точной – всего одна фраза. Но… никогда не лги, если можно ответить уклончиво.– Разрешишь мне посмотреть? – Он протянул руку.– Разумеется, нет. – И я поспешила вскрыть второй конверт. Теперь оставался выбор только из двух предложений. Меня охватила тревога. Но, раз приняв решение, надо было его придерживаться. Один из двух претендентов был обречен стать Им.Не следует фотографироваться анфас крупным планом снизу: ноздри занимают слишком много места, а ноздри – не самая выигрышная часть человеческого лица. Мой второй шанс являл собой почти одни только ноздри, и, хоть я постаралась подавить в себе предубеждение, вызванное этим фактом, письмо, приложенное к фотографии, тоже оказалось не лишенным некоторой «ноздреватости».В своем письме я недвусмысленно обозначила, чего именно хочу. Поэтому для меня стало большой неожиданностью узнать, будто на самом деле, в действительности, глубоко в душе, оказывается, хотела совсем другого. Я откровенно писала: ищу человека на год для полнокровного удовольствия, не лишенного романтического флера, а не серьезного спутника жизни. Я представила список своих интересов и характеристик, а также приблизительный перечень требований к искомому партнеру. Мое послание было ироничным, но не бездушным. Оно было смелым, откровенным и даже несколько безрассудным и не оставляло ни малейшей возможности вычитать в нем какой бы то ни было подтекст. Но Ноздри думали иначе.Я отложила письмо с фотографией в сторону, и Колин тут же сгреб его. Внимательно вглядевшись в снимок, он произнес суровый приговор: «Серийный убийца». Мне почему-то подумалось, что, если бы на фотографии был запечатлен древнегреческий идеал красоты, Колин сказал бы примерно то же самое. Я выхватила у него письмо, не дав ознакомиться с содержанием. В конце концов, это было простодушное предложение одного человеческого существа другому, и я не хотела давать шанс Колину, который отнюдь не отличался храбростью в собственных любовных взаимоотношениях, посмеяться над человеком, пусть излишне педантичным, самонадеянным и ноздревато праведным, но нашедшим смелость открыто выставить себя на рынок.– Что он пишет?– Если в двух словах, то он не верит, что я хорошо понимаю, чего именно хочу.Колин расхохотался:– Не верит в буквальном смысле или не верит в твою искренность?– Кажется, он думает, что я играю в какую-то тщательно продуманную игру, цель которой – заполучить его в качестве пожизненного приза.Колин еще раз пристально, с известной долей жалости вгляделся в снимок.– Бедный педик.– Не будь таким высокомерным. Никакой он не педик. Ему хватило храбрости вступить в игру, зная правила и рискуя, и он наверняка найдет то, что ищет.– Ты мне скажи, почему тебе пришло в голову вообще ему отвечать?– Потому что его предложение было вполне разумным. – Я подумала немного и добавила: – И потому, что у него есть «феррари».Колин взглянул на фотографию по-новому: от жалости не осталось и следа.– Тогда ему нужно подбирать партнершу к машине.Я сочувственно похлопала его по руке:– Это ты из-за «феррари» так расстроился?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99