Кэролайн отпила глоток воды и посмотрела ему прямо в глаза.
– Они были, – ничего не выражающим тоном сказала она.
– Я… я знаю, что были, Кэролайн. Просто мать и Тесса тоже, наверное, считают, что их не должно было быть. Что я был не прав, бросив тебя.
Кэролайн мысленно улыбнулась. Это было так типично для Гарри – полагаться больше на мнение других насчет того, что он должен делать, а не на свое собственное желание это делать. Да и знает ли он вообще, чего хочет?
– А ты что думаешь, Гарри?
– О чем?
– О том, сделал ли ты ошибку, когда ушел.
Гарри взял кусок хлеба с прикрытой салфеткой серебряного подноса и стал внимательно его разглядывать.
– Я не знаю. Счастлив я не был. – Глаза он так и не поднял.
– А сейчас ты счастлив?
Кэролайн хотела выяснить, что ей грозит. Неужели мать и дочь убедили его вернуться домой? К Мейде и Тессе? Если его так легко убедить, то, может быть, он и впрямь вернется на восток.
Но к Кэролайн вернуться он не сможет. Кэролайн не хотела, чтобы Гарри жил с ней в одном городе. Впрочем, она готова была смириться с этим, поскольку вряд ли ей удалось бы предотвратить это, но она хотела удостовериться, что Мейда с Тессой не подговорили его попытаться вернуть ее. Если они все-таки это сделали, ей придется сразу же поставить Гарри на место, а это гораздо легче сказать, чем сделать.
Кэролайн знала, что если Мейда внушит Гарри какую-нибудь идею, то ее без динамита у него из головы не вышибешь. А это могло привести к открытому противоборству. Значительно лучше будет, если он сам решит для себя, что их развод – дело сделанное и ничего уже не поправишь.
Гарри поднял глаза от куска хлеба и встретился с ней взглядом:
– Счастлив ли я сейчас? Не знаю. Я чувствую себя… неприкаянным. Вернувшись сюда, я увидел, что оставил. Я оставил здесь дом.
Куда уж тут Калифорния! Через недельку или две, если мать и Тесса будут постоянно твердить о прелестях жизни в Пенсильвании, он, пожалуй, и в самом деле останется. Конечно, в его возвращении сыграла свою роль ностальгия, ведь Гарри прожил здесь всю свою жизнь, за исключением последних трех лет.
– Ты подумываешь вернуться в Филадельфию, Гарри?
Кэролайн хотела услышать отрицательный ответ. Она поймала себя на мысли, что впервые хочет, чтобы Роксана Торкельсон действительно оказалась сногсшибательной блондинкой, как ее называл Бен, а не обычной женщиной с волосами соломенного цвета. Если бы она была достаточно сексуальной, то, вероятно, смогла бы удержать Гарри в Калифорнии.
– Я… я просто не знаю, Кэрри. – Лоб у него был наморщен. Выходит, Гарри еще не убедили в том, что он хочет остаться дома, в Бринвуде. – А как бы ты к этому отнеслась?
– Это не мое дело, Гарри. Мы разведены, и ты волен жить там, где хочешь.
– Тебе все равно. – Гарри помрачнел. Похоже, его разочаровало, что Кэролайн не чахнет по нему. – Это из-за того учителя-итальянца, да?
– Нет, Гарри, дело не в Дэниеле. Я встретила его совсем недавно. И он, кстати, не учитель итальянского, а преподает договорное право.
Кэролайн хотела, чтобы между ними все было по честному. Было бы слишком легко, если бы Гарри думал, что причиной нежелания его бывшей жены вернуть его является всего лишь новый мужчина в ее жизни. Это же неправда.
– А… Мама сказала, что вы с ним…
Лицо Гарри налилось краской. Кэролайн могла себе представить, что ему сказала мама.
– Мейда не всегда права, Гарри, – мягко произнесла Кэролайн.
– Мейда? С каких это пор ты называешь маму Мейдой? – встрепенулся Гарри. – Раньше ты всегда называла ее «Maмa Фолкнер».
– Она больше не «Maмa Фолкнер». Мы с тобой в разводе, Гарри. Мейда – бабушка Бена и Тессы и всегда ею будет, но мне она больше не свекровь.
– Это я знаю, но все-таки, Кэрри, в знак расположения…
Кэролайн решила не отвечать. Вместо этого она сосредоточила свое внимание на салате, который принес официант.
– Я думаю, что на самом деле совсем не имеет значения, как ты называешь маму, – проговорил наконец Гарри.
– Я тоже так думаю. Но чтобы навсегда закрыть тему о том, кто как кого называет, я бы хотела, чтобы ты прекратил называть меня Кэрри. Мне это никогда не нравилось. Звучит, как имя школьницы-убийцы.
– Но разве ты не помнишь, как все нас называли? Гарри и Кэрри. Мы еще шутили по этому поводу. Я всегда думаю о тебе как о Кэрри.
Он покраснел, уголки губ его опустились. Гарри явно тонул в пучине ностальгии.
– Это было давно, Гарри. Теперь большинство людей называют меня Кэролайн.
Она старалась быть помягче, потому что знала, как это трудно – ворошить прошлое. Но это было необходимо. Гарри должен осознать, что прошлое есть прошлое и его не воротишь. Кэролайн столкнулась с этой проблемой еще три года назад, но для Гарри ее как бы и не существовало. Вероятно, он думал, что после его отъезда все тут замерли, точно ребятишки, играющие в «статуи», и пребывали в таком состоянии до того момента, пока он не вернулся и не «расколдовал» их.
Гарри молчал, глядя в тарелку с салатом, словно там скрывался какой-то жуткий секрет. Чего он хотел? Насколько могла судить Кэролайн, он желал лишь, чтобы они оба завязли в прошлом. А она-то надеялась, что приглашение обедать заключало в себе нечто большее.
Официант уже принес их заказ, а она все еще понятия не имела, что задумал Гарри. Почему он настаивал, чтобы они увиделись? Неужели ему еще есть что сказать?
– Кэрри, – нерешительно произнес он, прокашлялся и начал опять: – Кэролайн…
Она в ожидании подняла взгляд. Может, стоит наконец перестать ходить вокруг да около? Она, конечно, знала, что этикет требует, чтобы настоящий разговор начинался только после обеда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117