Добрые, старые, солидных размеров шоколадные сердечки, напичканные арахисом и лесным орехом, золотистой карамелью, покрытые толстым слоем импортного молочного шоколада — за них я готова была продать душу. В них, верно, был целый миллиард калорий, но мне было все равно. Дай мне одно сердечко в день, и я буду счастлива.
Остин включил свет в большой комнате, которая служила одновременно кухней, столовой и гостиной.
— Ты снова все перекрасил, — сказала я. — Классно смотрится.
В прошлый раз, когда я навещала Остина, у него был зеленый период. Стены были цвета лайма, с оранжевой окантовкой окон и бордюром вдоль стен и бледно-розовым, цвета папайи потолком. Перед окнами стояли громадные пальмы и цветущие лимоны в кадках, а мебель была в льняных аквамариновых чехлах, которые он сам сшил.
Теперь помещение выглядело совсем по-другому. Стены были выкрашены в кричащий красный. Окантовка окон, бордюры были выполнены золотистой краской в стиле барокко, бордюр шириной шесть дюймов, покрашенный золотой краской, был пущен по всему периметру розового потолка. На окнах висели тяжелые бархатные портьеры, перевязанные золотым шнуром, на диван и кушетку были брошены искусственные леопардовые шкуры.
— Ты полагаешь, это слишком вульгарно? — спросил Остин, нырнув в маленькую кухонную нишу.
— Вовсе нет. В этом ты весь. Похоже на будуар испорченного мальчика. Ты этого добивался?
— Точно! — бросил Остин через плечо. — Именно этого. Тебе правда нравится? — Он вынырнул из кухонной ниши с двумя бокалами венецианского стекла, наполненными белым вином, и протянул мне крохотную кружевную салфетку, а потом снова нырнул в нишу. Когда он в очередной раз оттуда вынырнул, в руках у него был поднос с шоколадными тянучками.
— Ты единственный человек на планете, который мог бы все это сотворить, — сказала я, пригубив шардонне. — Где ты достал весь этот бархат и леопардовую ткань?
— Пообещаешь, что ты меня не возненавидишь?
Я быстро перекрестилась с бокалом в руке и откусила кусочек тянучки с лесным орехом.
— Я достал все это на свалке! — театральным шепотом провозгласил Остин. — В воскресенье я прогуливался по площади, и вдруг увидел, что Портер-младший выкидывает здоровенную коробку в контейнер перед тем домом, где проходят гражданские панихиды. Как только он исчез, я заглянул внутрь. И обнаружил все это богатство. Я думаю, что ткань использовалась для того, чтобы задрапировать банкетные столы или что-то в этом роде, потому что она вся была в складках. Я всего лишь разгладил складки, простирнул в машине и — вот результат!
Я слизала шоколад с пальцев, подошла и пощупала портьеры.
— Боюсь, насчет банкетных столов ты ошибся, — сказала я. — Похоже, этим бархатом драпировали гроб.
— Фи! — протянул Остин.
— Но кому до этого дело? — сказала я, похлопав его по руке. — Зато какой вид!
— А как насчет шкуры леопарда? Насколько я знаю, Портер Бриггз такой тканью гробы не драпирует.
— Изначально бархат был просто бежевым, без всяких пятен. Я просто купил краску для ткани и нарисовал пятна.
— Остин, ты — сокровище, — сказала я, покачав головой. — Надеюсь, ты не собираешься бросать цветочный бизнес, потому что в противном случае мы с Глорией можем остаться без работы. — Я взяла еще одну тянучку.
— Заткнись, — воскликнул Остин и замахал руками. — Ты же знаешь, я просто старый добрый антидек.
— Что такое антидек?
— Панк от дизайна, антидекоратор, — пояснил Остин, плюхнувшись рядом со мной на диван. — В любом случае все, чему я научился, я научился у тебя. Послушай, брось добивать меня своей лестью. Давай лучше поговорим.
Я обмакнула свою тянучку в вино. Неплохо, но стакан холодного двухпроцентного молока подошел бы больше.
— Он — клиент. Его зовут Уилл Махони. Он недавно купил завод бюстгальтеров и…
— Новый бра-бой?! — воскликнул Остин. — Он твой клиент? Почему ты мне сразу не сказала?
— Ты не дал мне ничего сказать. Ты веришь в то, во что хочешь верить. Ну, так вот: он купил Малберри-Хилл и нанял нас с Глорией, чтобы мы привели дом в порядок. Работы невпроворот, а сроки он установил просто невообразимые…
— Ты должна провести меня в тот дом, — перебил меня Остин. — Смерть как хочется увидеть его изнутри.
— Пока смотреть особенно не на что, — начала я снова.
— Ты ведь дашь ему мой номер, правда? — Остин уже был во власти новой идеи, и я перестала для него существовать. — В таком доме должно быть много цветов. Очень много. Огромные голубые и белые китайские жардиньерки, и в них эксклюзивные срезанные цветы. Я уже вижу тюльпаны на буфетах, замечательные старинные вазы из хрусталя с розами от Стеллы Д'Оро…
— Превосходно, — сказала я лишь для того, чтобы вставить слово. — Все дело в том, что он сходит с ума по…
— Он уже меня видел?
— По женщине, которую он увидел по телевизору.
— О, — сказал Остин, поставив бокал с вином на журнальный столик.
— Я абсолютно уверена, что он принадлежит к нормальной ориентации, — мягко сказала я.
— Разве все они не принадлежат к нормальной ориентации?
— С моей точки зрения, нет, — сказала я. — Все по-настоящему замечательные мужчины, те, которые любят танцевать, покупают дорогие украшения и могут по достоинству оценить искусство и дизайн, все они в твоей команде.
— Бой-тойс (мальчики-игрушки), — махнув рукой, сказал Остин. — Либо они, либо потрепанные жизнью старые королевы.
Я похлопала его по колену.
— Не ворчи, мой маленький. — Когда-нибудь и ты встретишь своего принца.
Остин вздохнул.
— К тому времени мои чресла иссохнут. В этом городе совсем нет интересных мужчин.
— Вот и я о том же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129