Кейт заказала себе «игрушку» длиной десять дюймов черного цвета. Когда ее наконец доставили, они обе намочили штанишки от смеха, решив, что ею, наверное, хорошо прочищать засорившуюся кухонную раковину, и окрестили Вантузом.
При воспоминании о Вантузе у нее затряслись от смеха плечи, и два немца, которые вчера вышли из лифта, когда они его ждали, а теперь сидели за соседним столиком, стали как-то странно поглядывать на нее.
Около десяти утра она зашла к Аннушке.
– Как дела?
– Если хочешь знать, я, наверное, умру от скуки в этой дыре. Тут даже приличного радио нет. Я привыкла, чтобы у меня вовсю гремела музыка. – Она смерила Клодию взглядом с ног до головы. – Ты каталась утром с отцом на водных лыжах, да?
В ее топе улавливалась некоторая враждебность, как будто Клодия переспала с врагом.
– Да. Он рассказал тебе о дельфинах? – Враждебность заметно увеличилась.
– О каких еще дельфинах?
– Мы видели целую стаю дельфинов, они выскакивали из воды и резвились, как Флиппер.
– Он мне ничего не рассказывал. Я смотрела в окно и увидела, как вы возвращаетесь вдвоем.
Было заметно, что она сожалеет, что не видела дельфинов, хотя ни за что не призналась бы в этом.
– Они быстро уплыли, так что не особенно огорчайся. – Аннушка снова уселась за письменный стол, искоса поглядывая на нее.
– Он, наверное, выхвалялся вовсю, чтобы произвести на тебя впечатление?
– Он пытался помочь мне, – сказала Клодия. – Я и раньше пыталась научиться, но у меня ничего не вышло.
Аннушка снова искоса взглянула на нее.
– А теперь, конечно, его блестящее мастерство помогло тебе?
– По правде говоря, нет. Он пытался помочь, но чем больше старался, тем хуже у меня получалось. Я разозлилась и, боюсь, наговорила ему грубостей.
Как она и ожидала, это сразу же вызвало интерес.
– Каких, например?
– Не могу повторить.
– Да ладно тебе, давай.
Что ж, если мне удастся ее развеселить….
– Наговорила много всякого, в том числе сказала, чтобы он нашел колючую верхушку ананаса и засунул ее себе в задницу.
На лице Аннушки впервые после сцены во французском ресторане появилось выражение веселого злорадства.
– Не слабо! Жаль, что меня там не было. А он что сказал?
– Он сделал вид, что ничего не слышал.
– На него похоже. – Она откинулась на спинку стула. – Уверена, что он очень удивился, что ты не стала глупо хихикать и во всем ему поддакивать. Меня бесит, когда женщины ходят перед ним на задних лапках.
Почему это меня совсем не удивляет? Она будет терпеть мое присутствие, пока думает, что я не пляшу перед ним на задних лапках. Я, наверное, сошла с ума, когда захотела вдруг, чтобы он произнес что-нибудь вроде «но когда мы вернемся домой»…
С другой стороны, она не могла не посочувствовать девочке, не только потерявшей мать, но и вынужденной в трудном возрасте переехать в страну, которая, наверное, казалась ей чужой.
Ей хотелось как-нибудь деликатно направить беседу в это русло, но тогда Аннушка сразу догадается, что у них с Гаем состоялся доверительный разговор о ней.
– Могу я помочь тебе с каким-нибудь заданием?
– Нет, если только не хочешь сделать за меня математику. – Клодия скорчила гримаску.
– Нет уж, покорно благодарю. Ты придешь в бассейн в обеденный перерыв?
– Возможно.
– В таком случае до встречи.
Клодия вернулась в свой номер, собрала кое-какие вещи, чтобы отдать в стирку, и написала длинное письмо одной приятельнице, которая жила сейчас в Канаде. После этого она отправилась в бассейн, двадцать раз проплыла от борта до борта, посидела в тени с детективом в руках, но чтение быстро наскучило, и она почувствовала смутное беспокойство.
В обеденный перерыв пришла Аннушка, они утолили голод сандвичами, и Клодии все-таки удалось повернуть разговор в желаемом направлении.
– С катанием на обычных лыжах у меня никогда не возникало подобных проблем. На них по крайней мере стартуешь, в вертикальном положении.
Аннушка сидела рядом с ней в черном купальном костюме. Невооруженным взглядом было видно, что он стоит кучу денег. Костюм отличался простотой покроя, держится на одной бретельке, спина вырезана очень низко, бедра открыты очень высоко. Она выглядела гораздо старше своих шестнадцати лет благодаря хорошо сформировавшейся фигуре, которая выгодно отличалась от изможденных плоских фигур супермоделей.
– У меня никогда не было проблем ни с теми ни с другими лыжами, – пожав плечами, ответила Аннушка. – Я даже не помню, когда начала кататься. Наверное, лет с трех.
– Тебе повезло. Наверное, хорошо учиться всему этому, когда ты еще слишком мал, чтобы стесняться и бояться выставить себя на посмешище. – Клодия помедлила. – Ты, наверное, могла кататься даже у порога дома, если в раннем детстве жила в Швейцарии.
– Тебе отец рассказал об этом?
– Он упомянул об этом вскользь.
– Да. Когда они разбежались, мама уехала к своим родителям в Женеву. Я тогда была грудным младенцем. А когда мама умерла, я стала жить с бабушкой.
Клодия помолчала.
– Твоя мама была швейцаркой?
– У нее мама англичанка, а отец – бразилец, но он много лет работал в Европе, и они постоянно жили в Швейцарии.
Наконец что-то стало проясняться. Экзотическая смуглость Аннушки объяснялась наличием бразильских предков.
Когда-то у Клодии была подружка, похожая на Аннушку, которая благодаря итальянскому происхождению в свои тринадцать лет выглядела как женщина, тогда как ее сверстницы были еще детьми. Однажды она подслушала, как бабушка презрительно говорила маме: «Я бы на твоем месте запретила Клодии водить с ней дружбу. Девочкам в ее возрасте неприлично выглядеть подобным образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109