До парадного входа рукой подать. Джон Уилберри бросился вперед, снова пересек полоску предательского песка, взлетел по ступеням и, задыхаясь, остановился перед высокой дверью. И здесь заперто! Шаря по карманам дрожащими руками, он чертыхался, натыкаясь на всякие мелочи… Вот и ключ!
В замочную скважину он вошел до половины. Изнутри был вставлен другой.
Джон отпрянул, обернулся, спиной привалился к двери, бессмысленно взирая на серое, затянутое облаками небо. Что ж, и этого он ожидал. Ожидал ведь, черт побери! Но так до конца и не верилось… вопреки множеству унизительных мелких подробностей, которые копились день за днем, месяц за месяцем.
Джоном овладело чувство, за всю прежнюю жизнь испытанное лишь раз: когда на ринге, в товарищеском матче, сэр Грэй нанес ему подлый удар ниже пояса. Гнев оглушил и ослепил Уилберри, он и сам не помнил, как прошел вдоль фасада, завернул за один угол, потом за другой… Пальцы вцепились в водосточную трубу, теперь подтянуться… Затрещала, цепляясь за какую-то скобу, дорогая ткань его брюк. Выше, еще выше, не обращая внимания на то, что с ног до головы перемазан штукатуркой… Вот и карниз. Он выпрямился на этой ненадежной опоре, бог весть как сумел нагнуться, чтобы высадить плечом раму.
Разом вернулся слух, пробужденный звоном сотен осколков, хрустом ломающегося дерева. Джон Уилберри спрыгнул с подоконника, шагнул в комнату, освобождаясь от спеленавших его штор. Он чувствовал себя каменной статуей Командора… нет, скорее, заряженным яростью облаком. В висках бешено пульсировала кровь.
Ему навстречу приподнималась с широкой кровати Джулия в сползшей с плеча кружевной сорочке. Полуодетый старик Хендон обернулся к нему от туалетного столика и сыпал словами, которые почти не доходили до оцепеневшего Джона.
– Уилберри! Дорогой Уилберри! Напрасно вы дурно подумали о нас, старина! Отчего вы не позвонили в дверь? Я же просто зашел проконсультировать миссис Уилберри по поводу одного наследства…
Не умолкая, Хендон сгреб в охапку остатки своей одежды и с удивительным для его возраста проворством шмыгнул в дверь. Последние его слова долетели уже из коридора:
– …У прислуги, понимаете ли, свободный день, так что не думайте…
Джон с изумлением обнаружил подле себя Джулию. Она лихорадочно гладила его волосы, лицо жены вспухло, будто она долгие часы плакала.
– Я давно все знал, дорогая, – медленно выговорил он и, волоча ноги, направился к двери.
Миновал коридор, спустился по лестнице. Откуда-то сверху его звала Джулия, но догнать не пыталась. Никто из слуг ему на глаза не попался: вероятно, им действительно предоставили один из тех неожиданных выходных, на которые жена была столь щедра. Дверь, ведущая в сад, осталась широко распахнутой. Песок аллеи хранил следы Хендона. Спустившись по ступеням, Уилберри пошел по этим следам. Спешить теперь уже ни к чему, и пусть песок скрипит сколько угодно… Открытой оказалась и железная дверь в решетчатой ограде. Что ж, и это не сюрприз – у проклятого старика был от нее свой ключ.
Хендон… О, всемогущий боже, Хендон! И Джулия, нежная, прекрасная Джулия, неутомимо клявшаяся ему в вечной любви все шесть лет их брака. А ведь он знал, догадывался еще четыре месяца тому назад. Неотвязно думал об этом – и корил, ненавидел самого себя за чудовищные мысли. Мучительно стыдясь, выискивал мелкие улики. И находил. Табачный пепел там, где еще утром убиралась безупречная Сарра… седые волоски на пеньюаре Джулии… забытый ершик для чистки трубки (сам он курил только сигары)… незнакомые украшения в шкатулке с драгоценностями жены, кстати, подобранные совершенно безвкусно ("Ах, Джон, я и сама не знаю, как мне пришло в голову купить это; затмение какое-то, право"). И многое, многое другое…
Что же теперь делать? Уехать в Индию? Найти подходящее место в колониальной администрации не так уж трудно. Его знакомств в парламенте хватит, чтобы обзавестись необходимыми рекомендациями. Что же до карьеры… К дьяволу карьеру! После всего, что случилось, выслушивать и самому произносить глупейшие, самодовольные речи? Вот уж бессмыслица! И чуть ли не каждый день любоваться наглой физиономией Хендона…
В себя он пришел за столом мрачного кабака где-то на берегу Темзы, со стаканом бренди в руке и давно погасшей, размякшей сигарой в зубах. Через подслеповатое окошко под самым потолком сочился скудный свет, но и он вяз в дыму множества трубок. Сгрудясь вокруг грязных дубовых стволов, матросы и докеры пили эль, бренди, джин. Чувствовалась близость порта. От компании к компании бродили неопрятно одетые женщины, с торчащими из-под шляпок свалявшимися космами, а то и вовсе простоволосые.
Что-то теплое и влажное коснулось его безвольно свесившейся ладони. Опустив глаза, Уилберри обнаружил дога. Огромное животное, пристроившись у него в ногах, смотрело грустно и сочувственно. Длинный шершавый язык подрагивал в такт учащенному дыханию. Протянув руку, Джон погладил массивную бугристую голову. Пес тихонько заскулил, словно понимая, как тошно хозяину.
Около стола кто-то остановился. Уилберри перевел взгляд – это была одна из неотличимых друг от друга здешних девиц. Он безотчетно нащупал бумажник, достал банкноту и сунул в руку незваной гостье. Похоже, в первый момент это ее смутило, однако она быстро пришла в себя и тут же попыталась усесться к нему на колени. Резким движением Уилберри толкнул ее на свободный табурет.
– Как тебя зовут?
– Мэри, милорд, – она криво усмехнулась. – Почти все мы здесь называем себя этим именем.
Девица потянулась к его груди, и он инстинктивно отпрянул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43