– Грэм Троол… объем памяти… мы думали, контуры сгорели… нет, это не он… это кто-то другой…
– Вот что, мне это осточертело, – раздался голос все того же молодого зазнайки.
Грэм увидел, как старик обернулся к нему и, схватив за плечи, изо всех сил затряс, не дожидаясь, когда тот договорит:
– …и я велю, чтобы его выключили…
– В таком случае вы будете иметь удовольствие получить трепку от лауреата Нобелевской премии! – злобно прорычал старик. Особенно физически крепким он не выглядел, но гнев как бы зарядил электричеством каждую клеточку его тела. – Сидите смирно и держите на привязи свой проклятый язычок! Это такой же человек, как и любой из нас!
– Вот еще! – упорствовал тот. – Какой там еще человек…
– А вам известно, что такое человек? Нет? Тогда помалкивайте и не мешайте говорить другим!
– Не может быть, чтобы это был наш Грэм… – продолжал шептать очкастый.
– Успокойтесь, коллега. Лучше всех может рассеять наши сомнения он сам.
Теперь старик выглядел почти спокойным. Одернув пиджак, он сел на свое место и обернулся к экрану.
– Грэм… Вы, вероятно, в растерянности… Поверьте, мы взволнованы не меньше вашего. Однако расскажите нам о себе все. Что произошло, как вы сюда попали, что видели… Прошу вас, рассказывайте…
В динамике раздался голос из-за стеклянной стены:
– На это нет времени. Студия нужна для…
– Замолчите! – властно поднял руку старик. – Молчите и включите видеозапись, если вы ее уже выключили. Здесь происходит нечто выше вашего разумения.
Затем снова повернулся к экрану, выражение его лица смягчилось.
– Говорите, Грэм. Мы вас слушаем.
– Хорошо, – сказал Грэм. – Я расскажу. Все это началось несколько дней тому назад. Был вечер, пошел дождь…
2
Крупный русоголовый мужчина на экране умолк, но все продолжали сидеть в оцепенении, словно ожидая, когда он скажет еще что-то, что рассеяло бы кошмар, избавило их от страшной, невероятной развязки. Казалось, достаточно повернуть голову – и увидишь его здесь, перед самым столом; в то же время они отдавали себе отчет в том, что это исключено, ибо он представлял собою всего лишь изображение, электронный фантом, случайно забредший на студийный телевизионный монитор. Чертежница закусила уголок измятого платочка, научный сотрудник нервно шмыгнул носом, ведущий непрерывно приподнимал плечи, словно хотел размяться после долгого сидения на одном месте. Даже с лица школьника сползло вызывающее выражение, характерное для юных, – видимо, ему бессознательно хотелось съежиться, казаться меньше чем на самом деле, вернуться в тот возраст, когда все решения принимали за него взрослые.
Лемхович встряхнул головой. Он выглядел сейчас лет на десять старше. Куда-то делась его вечная скептическая улыбка. Обернувшись к сотруднику Исследовательского центра, он попытался встретиться с ним взглядом, но тот упорно не поднимал глаз от стола.
– Мне кажется, все сходится, коллега… – тихо произнес Лемхович. – Перегрузки… срывы, попытки логического фильтра ввести действие в колею… удержать в цепях сознание, открывшее для себя свободу…
Плечи научного сотрудника дрогнули. Голос его звучал до неузнаваемости глухо.
– Да, сходится… Все понятно, я с самого начала это почувствовал.
Он вдруг поднял полные слез глаза и почти закричал в отчаянии:
– Ну, так что теперь? Чего вы теперь от меня потребуете? Откуда я мог знать, что он обретет жизнь? Известно вам, сколько раз до сих пор делались попытки создать искусственный интеллект? И ни одна… слышите, ни одна!..
– При чем тут искусственный интеллект? – в донесшемся с экрана голосе Грэма Троола звучала тревога. – Объяснит мне кто-нибудь в конце концов, что здесь происходит?
– Что ж, могу я, – деловито поднялся со своего места ведущий. – Коротко, в двух словах. Вы – экранный образ, понимаете, пер-со-наж! Ваше сознание, ваши миры – все это лишь комбинация сигналов, подаваемых компьютером на телевизионный аппарат. В качестве такой комбинации сигналов вы и путешествовали по проводникам электросети. Бесконечное пространство… коридоры… туннели… ха-ха! Проще сказать: от штепселя к штепселю, от телевизора к…
Договорить ему не дал научный сотрудник. Этот низкорослый человечек вскочил и невероятно точным ударом свалил журналиста на пол. В следующий миг тот, приподнявшись на локтях, недоуменно ощупывал челюсть, а научный сотрудник, стоял над ним и в полном изумлении, щурясь, рассматривал свой воинственно воздетый кулачок.
На экране Грэм Троол сжимал виски так, что казалось; он хочет смять, уничтожить не укладывавшуюся в голове, чудовищную весть, которая лишала его права на жизнь.
– Как же так… – невольно вырвалось у него. – Я хотел добраться до "игроков"… а вы… Вы ведь люди! Сделайте же что-нибудь… или не можете?
– Да, Грэм, мы не в силах что-либо изменить, – упавшим голосом заговорил Лемхович. – Мы не те "игроки", которых вы искали… Нет силы, способной преодолеть стоящую между нами преграду. И вина в том наша… Моя… его… всех нас… Да, человек не может без искусства! Без зрелищ! Вот мы и совершенствовали зрелища, постоянно. Сто пятьдесят лет тому назад создали кино, "великого немого". Потом дали ему голос, сделали цветным, потом объемным… И все это привело нас к последнему порогу, когда уже подлинным, настоящим личностям придется страдать ради нашего развлечения. И в чем же тогда разница между нами и древними римлянами с их кровавыми схватками гладиаторов, с их сладострастным "убей его" – и большой палец вниз? Черт бы побрал нас, любителей трагедий! Задумались ли мы хоть раз о том, что стоит за экраном, за грамофонной пластинкой, за страницами книги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43