Их куда-то ведут, всю эту толпу, быть может, многие и не догадываются куда именно, но она-то, моя актриса, теперь верит мне всем сердцем и потому справедливо считает, что их ведут на казнь, и, хотя ум ее понимает, что это конец, но верить в него она не хочет. Черепа на черных мундирах солдат отныне обретают свой настоящий смысл — это символ смерти, а не символ устрашения, как думалось ранее. Только теперь актриса обращает внимание на легкий сладковатый привкус воздуха — она прекрасно разбирается в запахах духов и, конечно же, почувствовала его гораздо раньше, но вот обратила на него внимание только сейчас.
Их гонят по аллее, по краям которой растут красивые ухоженные деревья, а перед ними стеной стоят солдаты в черных мундирах, многие из которых держат на поводках овчарок, с яростью лающих на людей, а автоматы солдат направлены прямо на толпу. Где-то позади слышатся выстрелы, и крики раненых заставляют поверить в то, что эти черные солдаты будут стрелять, если сделать что-либо не так. Обреченные проходят мимо цветников, на которых растут цветы, но это цветы не для них, а для персонала лагеря. Ухоженные растения призваны радовать глаз палачей, для который беспощадное убийство ни в чем не повинных людей является работой, и которые, как рабочие на заводах, всячески украшают свое предприятие.
Прямо в конце аллеи, после цветника, находится невысокое красивое здание с оригинально отделанными воротами, а позади него видны расположенные неподалеку мрачноватые серые здания, и над некоторыми из них высятся трубы. Из труб идет дым, который ветром относится в сторону. «Это сладковатый привкус дыма пропитывает воздух», — понимает женщина; этот привкус везде, и от него никак нельзя избавиться. Итак, перед ней — крематорий, а дым — это то, что осталось от людей, ведь он раньше был людьми. Ужас захлестывает все ее существо — ей страшно, дико страшно, и очень хочется жить, а еще больше хочется проснуться от этого кошмара. Она трет глаза руками, таращится, но ничего не помогает — она уже давно не спит. В отчаянии женщина щипает себя за руку; боль, вначале резкая, пульсируя, постепенно, пропадает, а перед глазами у нее все то же, что и было раньше.
Их ведут большой колонной, и она знает, куда их ведут. Она молится, молится горячо и истово, вкладывая всю свою душу, молится о спасении и идет вместе со всеми. Бежать не удастся — слишком много вокруг автоматов и собак. Я смотрю в ее душу и вижу, что возвращаться ей пока еще рано: она еще слишком мало прочувствовала в этом месте.
Внезапно рядом с ней у кого-то не выдерживают нервы, и он с криком выбегает из толпы. Сухой треск выстрелов, злые лица солдат, надрывный лай разъяренных псов, со стоном падающее согнувшееся тело, грубые крики команд… — и колонна идет дальше, скованная страхом, и она придет туда, куда не хочет идти, и с ней будет то, что запланировано с ней сделать. Неизбежность со всей очевидностью предстает перед ней, перед женщиной из будущего, и она вспоминает все то, что ей когда-либо ей рассказывали об этом месте. Теперь она знает, что ждет их всех дальше — их ждет душ; душ, который, как им сказали раньше, нужен в качестве санитарной обработки; «душ», которым закончится их земной путь, и вместо которого их всех отравят газом. А после будут они лежать громадным холмом из обнаженных человеческих тел, и другие, пока еще живые бедняги, будут разносить их по печам.
И вот они куда-то приходят; ворота закрываются, и с этого момента у нее пропадают последние робкие надежды на чудо, еще недолго — и все начнется, чтобы тут же окончательно и навсегда закончиться. Она уже не молится, как когда-то в колонне, и она уже не проклинает всех и вся, а больше всего меня, как это делала в поезде, — ее душа опустошена. Их закрывают в большом зале — машинально, без надежды, молясь, все ее существо переполняет любовь к жизни и сожаление о таком жестоком конце ее. Я внимательно слежу за мозгом женщины — мгновения в газовой камере в ожидании смерти стоят многих лет жизни. Отчаяние охватывает все существо человека, который когда-то в будущем был актрисой, грусть и тоска смешиваются со страхом — она хочет жить, но права на жизнь у нее уже нет. Я вижу, как и куда идет процесс изменения мировоззрения у нее в мозгу, и когда решаю, что этот процесс пришел в нужную фазу, это означает, что я достиг поставленной цели и ей пора назад. Я перемещаю ее обратно, в тот же самый момент времени, из которого и отправил ее в прошлое, и она появляется передо мной в той же самой одежде, в которой она со мной беседовала и со своими родными нетронутыми волосами. Я смотрю на нее и вижу, как женщина, глянув на меня безумными глазами полными слез, садится на землю и плачет. Все кончилось — она жива, переместившись сюда прямо из газовой камеры.
Она посмотрела на меня, и в ее глазах я увидел самого себя: весь в белых одеждах; и не голос у меня, а — глас; и не лицо у меня, а — лик; а на глазах — черная повязка, и над головою — нимб. А надо мной синее-синее небо, дует прохладный ветер с моря, и мои босые ноги стоят на песке; и вокруг шум океанского прибоя, неторопливый и властно входящий в истерзанную переживаниями душу и подчиняющий ее ритм своему ритму и музыке. Таким я и останусь в ее памяти навсегда — всемогущим существом вне добра и зла.
— Когда захочешь, приходи ко мне, и я все тебе объясню, — говорю ей я и ухожу.
Мы снова встретились не скоро. Наша встреча произошла примерно через полгода после моих экспериментов над человечеством, а она, тем временем, все так же, как и раньше, снималась в кино. Мы встретились после шумного банкета, устроенного в честь окончания съемок фильма, — она подошла ко мне и первой заговорила со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197