Вскоре пришел мальчик с подносом, поставил на стол хлеб, тушеное мясо
и разжег торф на каминной решетке. Когда он ушел, я пододвинула стул
поближе к огню и начала есть. Снизу до меня доносились песни и взрывы
смеха. Теперь, снова согревшись, я бы должна была почувствовать
удовлетворение, но на самом-то деле, подумала я, при звуках этого веселья
мое одиночество стало просто невозможно игнорировать. Добрая компания и
неторопливый разговор в придорожной гостинице - вещи нехитрые, но для меня
они навсегда останутся недоступными.
Допив остатки эля, я встала, распахнула ставни на окнах и выглянула
во двор. Затем прислонилась к подоконнику и некоторое время смотрела на
звезды. Нахлынувшее чувство одиночества заставило меня вспомнить о сестре
Розалинде, единственном на свете человеке, что любил меня. Когда наша
история стала известна всем (потому что скрыть ее было невозможно), люди
стали нашептывать про меня друг другу всякие гадости. Я тщеславна,
говорили они, и зла, и завидую удаче моей сестры.
Что ж, я-то знаю, что я не тщеславна. Я не считаю себя особо
красивой, н знаю, что Розалинда прекрасна. У меня темные волнистые волосы,
которыми некоторые восхищаются, а она изящная блондинка с такими синими
глазами, что в них утонет любая душа. И что бы кто ни говорил, я любила ее
всем сердцем. (Я услышала его голос, зазвучавший в моей голове. "Ты
ненавидишь ее, потому что я люблю ее больше, чем тебя, потому что она
красивее тебя". Я тряхнула головой и голос умолк.)
А если говорить о ревности... я достала мешочек, что она дала мне с
собой, и вытряхнула камни на ладонь. Поворошив их пальцем, я достала
рубин. В слабом звездном свете камень был синевато-черным, но я знала, что
он темно-красный, как рот Розалинды. ("Губы красные, как рубин" - Я
случайно услышала, как он говорил ей эти слова, а потом провел пальцем по
ее губам, и она отшатнулась. - "Созданы для поцелуев") Вздрогнув, я
положила рубин обратно и взяла что-то другое. Еще одну жемчужину.
Жемчужины - это слезы... неожиданно я почувствовала, что больше не могу
смотреть на камни и высыпала их обратно в мешочек. Заперев ставни и дверь
комнаты, я положила мешочек между грудями и улеглась в постель.
Огонь догорел. Шум внизу стал утихать, но я долго не могла уснуть, а
когда уснула, скользнула прямо в дурной сон.
Я обнаружила, что стою в лесу неподалеку от дома, на поляне возле
колодца. Там я увидела Недру, Владычицу Лесов. Она была одета так, какой я
уже ее видела - как богатая благородная женщина. "Достань мне немного воды
напиться, девочка".
И тогда я сказала то, что уже говорила, и ее ответные слова охватили
меня кольцом и обволокли ужасом, когда она произносила проклятие.
"Жестокосердная негодяйка, я накладываю на тебя эти чары"... И, услышав ее
слова, я закрыла рот рукой.
Но сон тут же сменился, и уже его рука зажимала мне рот, придавливая
меня книзу и раня губы о зубы. "Ни слова, - прошипел он мне в ухо. -
Попробуй только пикнуть".
Я сопротивлялась, отдирая державшие меня руки, и не смея произнести
его имени даже во сне. Мне нельзя произносить ни слова. И тут я резко
проснулась, покрытая холодным потом, и поняла, что борюсь с нависшим надо
мной темным силуэтом. Ледяные пальцы теребили завязки моей рубашки,
пытаясь нащупать... груди? Или мешочек Розалинды? Охваченная мучительным
страхом, я глубоко вдохнула и сильно впилась зубами в пальцы, зажимавшие
мне рот. Испустив сдавленный вопль, он отдернул руку, и я села, пылая от
ярости.
- Нет! Я не сделаю это лишь потому, что ты мне велишь!
Человек вскочил и прижался спиной к стене. От этого удара распахнулся
ставень. Квадрат лунного света осветил его лицо, и я узнала в нем одного
из мужчин, сидевших в общей комнате гостинице. Злоба на его лице
превратилась в ужас, когда он стряхнул с плеча змею.
Вокруг меня на постели извивались змеи и копошились жабы. Я накинула
на них покрывало.
- Кровь Господня! - выдохнул он, швыряя змею об стену. Он бросился к
окну и метнулся через подоконник, рухнув во двор. Я подбежала к окну и
успела заметить, как он с трудом поднялся и хромая побежал, скрывшись за
углом конюшни.
Вор, вероятно, не станет поднимать тревогу, но все же я не могла
рисковать. Схватив мешок, я перебросила через плечо его лямки, а потом
стянула с кровати покрывало и вытряхнула его в окно, давясь и отплевываясь
из-за отвратительного вкуса во рту. Змеи и жабы шлепнулись на землю и
стали расползаться и разбегаться во мраке. Я бросила на пол скомканное
покрывало и схватила плащ. Теперь с надеждой на спокойный ночной сон
придется распрощаться, подумала я, выйдя из комнаты и спускаясь на
цыпочках по лестнице.
Мне пришлось обмануть хозяина, но вскоре я смогла выскользнуть на
улицу. Я тут же побежала по дороге, и остановилась отдышаться и оглядеться
лишь вдали от города. Не было ни криков, ни звуков погони. Глубоко вдыхая,
чтобы успокоиться, я осмотрелась.
Хозяин говорил, что тропа к пещере Недры отходит от юго-западной
дороги. Было ясно, что спать в эту ночь уже не придется, к тому же меня
напугали сны. После короткого отдыха я зашагала по дороге.
Когда первые отблески зари окрасили небо, за поворотом показались и
три больших камня, о которых он упоминал. Я поправила лямки мешка и
свернула с дороги на тропу. Она была узкой и каменистой и петляла между
толстыми стволами угрюмых деревьев.
1 2 3 4 5