Но Ким раз и навсегда решила наплевать на термометры, пилюли и докторов. Это была ее «Христианская наука».
— Во всяком случае, я чувствую себя хорошо.
Однажды в субботу она провела весь день лежа в постели и глядя в потолок, даже не пытаясь читать один из тех бесчисленных дешевых романов, которые прежде глотала один за другим.
— Да, — согласилась она около пяти часов. — я чувствую себя нехорошо.
— У тебя что-нибудь болит?
— Какой-то шум в голове.
Не знаю, что заставило меня пойти в кабинет и перерыть кучу старых бумаг в поисках календаря. Но моя догадка подтвердилась: в ту ночь было полнолуние, в ту самую ночь, и я ни с кем не мог поговорить об этом.
Конечно, не с Декампом. Декамп просто лопнет со смеху. И не с моей дорогой тещей. («Я очень беспокоюсь, Серж. Ким стала такой худой, она слишком много работает и питается плохо. Ты ей достаточно даешь мяса? Когда она была маленькой, я иногда заставляла ее есть. Вот, я привезла вам пачку новаросинтостенола, это новое американское средство, которое… Серж, я прошу тебя, заставь ее принимать по две капсулы в день в подслащенной воде. Ты же прекрасно знаешь, что она не станет, если ты ей не скажешь…») И не с X… и не с Y… и не с Z… Ни с кем. Как выразилась одна моя приятельница: одиночество — не такая вещь, которую можно принять или отвергнуть.
Однажды, проснувшись, я сделал второе открытие: вспомнил о своей профессии. Неплохая идея. Я поступлю со всей историей как репортер. Соберу документы, свидетельства очевидцев. Это будет объективный репортаж.
Для начала я отправился за справками в газетный архив и попросил материалы об оккультизме. Получив пачку прессы толщиной в шесть дюймов, я погрузился в ее изучение.
Она начиналась с колдовских обрядов плодородия, совершавшихся в Нижней Оверни. «Земля была мертва. Ее убили современные химические удобрения… Жители деревни подтвердили, что им никогда не доводилось убирать столь богатый урожай…» Я перевернул несколько страниц. Грандиозный исторический обзор. «В средние века по всей Франции пылали костры. В то время как человек достиг поверхности Луны, в некоторых местах люди еще поклоняются дьяволу…» Дальше. «Взбесившиеся коровы танцуют загадочный танец во время дойки…» Коровами я не заинтересовался и продолжал листать дальше. А, вот наконец-то! «…Он вонзил булавку в сердце теленка». Теплее. Я отложил эту вырезку, чтобы сделать с нее фотокопию, а заодно и ту, где рассказывалось, как туристы нашли сову с перерезанным горлом, завернутую в окровавленную ночную рубашку. Идем дальше. «…Неведомая сила сорвала ее с постели… ужас приковал ее ноги к полу… электрические лампочки взрывались, когда она проходила мимо… часы останавливались…» Мне потребовалось часа два, чтобы перерыть эту гору хлама, состряпанного второсортными репортерами. И вдруг я прочел: «Магия — это природный дар, передающийся по наследству от отца к сыну». От отца к сыну. От отца к дочери. Яблоко от яблони недалеко падает. Ищи дальше, будь внимателен… А, вот как будто что-то научное: «Когда рука приближается к конденсатору, состоящему из двух серебряных пластин, разделенных тонким слоем слюды, излучение этой руки — любой человеческой руки — путем ионизации превращает слюду в проводник. На зеркале гальванометра проецируется яркая точка, которая движется в зависимости от электропроводности слюды. Таким образом можно измерять энергию, излучаемую данным субъектом». Ланглэ, доктор медицины и психиатр, профессор Академии прикладных наук. Пролистав Ланглэ, я опять погрузился в варварство. «В полнолуние, — ну, ну, слыхали, — он очертил круг и перерезал глотки трем петухам… Сосед умер на рассвете». Наконец, ободряющее солнце статистики воссияло над этим адским шабашем. Статистику можно найти где угодно, и всегда она врет, но в то же время придает вещам некую видимость правдоподобия. Во Франции пятьдесят тысяч лозоискателей, сорок тысяч религиозных целителей. Подсчитано, что двести пятьдесят тысяч человек….. А, вот: «Миллион французов и француженок занимаются черной и белой магией». Мне просто повезло, я имел один шанс из пятидесяти. «Серж, ты сошел с ума, — сказал я себе. — Ты сам превосходный объект для заклинаний. Не надо вареных жаб, заклятых свечей, гадючьей крови, чистотела или взываний к Вельзевулу: только один взгляд, острый как алмаз, пронзает твое ледяное сердце, и оно тает, и все в нем оживает вновь».
— Что ищешь? — спросил Канава. Он только что появился в архиве, двигаясь, словно космонавт в состоянии невесомости или марионетка, у которой оборваны несколько нитей. В зубах у него торчала итальянская сигара.
— Я — жертва колдовства.
— А я — жертва недосыпания, — заявил он. — Почему другие спят нормально? Можешь мне дать вразумительный ответ? Почему я должен всем этим заниматься в нашей газете? Он получил у девушки большой квадратный ящик с этикеткой «Дворы Европы» и сел рядом со мной. — Еще вопрос, Серж. Почему эта сучка испанская принцесса пошла и сделала аборт? В семь утра Берни позвонил мне и вел себя так, будто его подключили к высоковольтной линии. По моим данным, прошлой ночью в Мадриде эта глупая шлюха была доставлена в клинику. Выскоблили, и все дела. Это мне один приятель сообщил. Заголовок пойдет такой: «Принцесса и судьба испанского трона». Как тебе? Или лучше: Альфонсо XII, гемофилия и так далее. Будет ли продолжена линия Монтоя и Кортес и Фабьенезе и моя задница? Тебе наплевать? Мне тоже. К черту, — сказал он, закрывая папку. — Я и так знаю об этих делах достаточно. Профессиональная честность — вот от чего я умру!
Он опять зажег свою сигару, которая то и дело гасла, и взглянул на меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42