вероятно, лицо у нее жесткое — могла бы уж сказать, что, мол, она сойдет вниз и попробует помочь соотечественнику (впрочем, ему и самому такое обвинение показалось несправедливым). Наверно, усталая — в мастерской работают до шести, и судя по виду служащих, платят им неважно.Он был изумлен, увидев в толпе, спешащей к бирже, женщину, которая почти во всех деталях соответствовала этому образу.Предполагаемая мадам Альтман и впрямь была немолода: за шестьдесят, не меньше. Шимон прикинул, что прижимистые хозяева, вероятно, держат ее, потому что какая-нибудь другая, помоложе, на столь скромное жалованье не польстится. Выглядела она непрезентабельно: простое коричневое платье, волосы жидкими прядями свисают вдоль щек. Лицо озабоченное и, пожалуй, застенчивое… В руках пластиковая сумка.Следить за ней было проще простого. Спустилась в метро возле Биржи, пересела на линию, ведущую к вокзалу Сен-Лазар и вышла на станции Ля Фурш. Идя следом за ней, Шимон делал вид, будто интересуется витринами, пока дама заходила в магазин и покупала с лотка овощи. Наконец она свернула с авеню Клиши на улицу Лемерсье. Здесь он хотел было остановить ее, но передумал. Женщина вошла в подъезд невзрачного многоквартирного дома № 37. Шимон подождал минут пять и позвонил консьержке.— Альтман? Через двор, третий этаж, квартира слева.Перед его носом захлопнулась застекленная дверь, за ней негромко и как-то равнодушно скулил ребенок.Шимон пересек двор, поднялся по грязноватой деревянной лестнице и нажал кнопку звонка. На лестничной площадке витали кухонные запахи. Тут же послышались шаги, дверь приоткрылась, но накинутая цепочка не позволила ей распахнуться. Сквозь узкую щель Шимон разглядел одни только недоверчивые, изучающие глаза, больше ничего.— Шалом. Я из израильского посольства. Мне хотелось бы поговорить с мадам Альтман.— О чем это? Мы с посольствами никаких дел не имеем.— Вы месье Альтман?— Да.Шимон достал визитную карточку и просунул ее в щель. Наступила пауза: старик поднес карточку к глазам, пытаясь разглядеть получше.— Так чего вам надо?— Могу я на минутку войти? То, что я собираюсь сообщить вашей жене, чрезвычайно важно.Откуда-то из глубины квартиры донесся женский голос:— Кто там, Жак?— С тобой хочет поговорить какой-то мужчина. Говорит, будто из израильского посольства.— Ну так впусти его.Дверь закрылась, Шимон услышал, как звякнула цепочка. Потом ему открыли. Мадам Альтман стояла рядом с мужем, и вид у обоих был перепуганный. Шимон ощутил духоту плохо проветриваемых комнат, пригорелого масла и мочи. Альтман был много старше жены. Засаленный халат, домашние туфли, из-под ворота халата видна несвежая рубаха… Волосы торчат… Мадам Альтман отворила дверь в комнату и прошла туда первая:— Садитесь, пожалуйста.Шимон опустился на стул, чета Альтман расположилась перед ним на диване. Старик бормотал что-то, руки его двигались непрерывно, теребя полу халата.— Я атташе посольства, — повторил Шимон. — У нас возникли кое-какие проблемы, и мы рассчитываем на вашу помощь, мадам.— На мою? Почему?— Вы ведь работаете в фирме, где изготовляют сейфы?— Да.— Вот в этом все дело.— А может, вы вовсе и не из посольства… — у старика был сдавленный, астматический голос.— У вас моя визитная карточка, можете позвонить в посольство и убедиться.— Жак, пусть господин все объяснит, — вмешалась мадам Альтман.Шимон уже отрепетировал в уме свою речь, но по ходу дела решил изменить сценарий и привлечь к разговору старика.— Вы, вероятно, нездоровы, месье Альтман. Прошу извинить за вторжение.— Я уже сорок с лишним лет нездоров, месье, мне семьдесят девять, я пережил Бухенвальд…— Жак, господин не за тем к нам пришел, чтобы слушать про эти старые дела.— Он же из посольства, так он говорит, ну и пусть послушает. Разве ему не интересно поговорить с человеком, который пережил Бухенвальд?— Напротив, мне очень интересно.— Вы спросили насчет здоровья, — старик дышал с присвистом, может, несколько даже утрируя. — Легкие совсем не годятся, нервы тоже…— С тех пор как Жак вернулся, он не работает, вреден любой стресс, любое волнение, вы меня понимаете…— Понимаю, — Шимон обратился к старику. — Это были ужасные времена. Семья моей матери, они жили в Румынии… Все, знаете, погибли…— Вы что, мне собираетесь рассказать, что творилось в этих лагерях?Глаза старика блестели от нетерпения. «Это как вечный голод — никто его не слушает, — подумал Шимон. — А он, бедняга, зациклен, не может выскочить из этого круга».Повернувшись к жене, он предложил:— Может, мы одни поговорим? — Он поймал себя на том, что сказал это так, будто старика тут и нет вовсе.— Нет, нет, это нельзя — Жак должен знать все, что происходит. А то он расстроится, разволнуется…Она повернулась к мужу:— Ну пожалуйста, Жак, позволь этому господину объяснить свое дело, не за тем же он пришел, чтобы просто узнать, как мы тут живем.Старик все шарил руками по халату, не отрывая тревожных глаз от лица незваного гостя. Шимон начал излагать придуманную версию, даже не догадываясь, насколько он близок к истине:— Мы в посольстве делаем все возможное, чтобы задержать и наказать террористов, совершивших злодейское убийство на прошлой неделе. На Северном шоссе…— Да, ужасно, это ужасно, — мадам Альтман покачала головой.— Необходимо получить доступ к одному сейфу — его владелец подозревается в причастности к этому преступлению. Известно, что сейф этот изготовлен фирмой «Дежазе».Он достал из кармана листок бумаги и протянул ей:— Вот данные.Едва взглянув на листок, женщина поспешно вернула его Шимону.— Эту модель уже лет десять перестали выпускать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108