— Более чем достаточно.
— Значит, сегодняшняя ночь должна была стать заключительной главой? У Кэсси смертельный приступ, Синди дремлет тут же, и мы все подозреваем ее. Если бы мы не поймали Чипа, он, возможно, спрятал бы шприц в ее сумочку или в какое-нибудь другое место, как орудие убийства, уличающее ее в преступлении. А валиум в ее организме добавил бы красок к виновности: попытка самоубийства. Раскаяние в убийстве своего младенца или просто неуравновешенность. — Стефани потерла глаза. Оперлась головой на руку. — Какой невероятный мерзавец... Как он пробрался в больницу, минуя охрану?
— Твой друг Билл сказал, что Чип не входил в больницу через парадный вход. Вероятно, воспользовался одним из ключей отца и вошел через заднюю дверь. Возможно, через грузовой отсек. В это время там никого не бывает. Нам известно, благодаря камере в коридоре, что он поднялся по лестнице и, прежде чем войти в «палаты Чэппи», подождал, пока сестра пятого отделения не вышла в заднюю комнату. Наверное, проделал то же самое и тогда, когда у Кэсси здесь, в больнице, случился первый припадок. Генеральная репетиция. Проскользнуть внутрь заранее, сделать ей такую инъекцию инсулина, которая вызовет только замедленную реакцию, затем поехать домой и ожидать звонка Синди, потом вернуться обратно, чтобы утешать ее в пункте первой помощи. То, что в палатах Чэппи почти всегда не бывает пациентов, облегчило ему возможность приходить и уходить незамеченным.
— И все это время я была помешана на виновности Синди. Великолепно, Ивз!
— Я тоже. Все мы так думали. Она была великолепным объектом для подозрения в синдроме Мюнхгаузена. Низкий уровень самолюбия, спокойный характер, раннее знакомство с тяжелой болезнью, медицинская подготовка. Вероятно, читая различные книги по медицине, Чип натолкнулся на этот синдром, увидел схожесть и понял, что у него появилась возможность разделаться с женой. Именно поэтому он не позволил перевести Кэсси в другую больницу. Хотел дать нам время развить наши подозрения. Работал над нами, как над аудиторией, — так, как работает со своими студентами. Он эксгибиционист, Стеф. Но мы не видели этого, потому что в книгах говорится, что это всегда женщина.
Молчание.
— Он убил Чэда, правда? — спросила Стефани.
— Весьма вероятно.
— Почему, Апекс? Зачем нужно измываться над собственными детьми, чтобы добраться до Синди?
— Не знаю, но скажу одно. Он ненавидит Кэсси. Прежде чем его вывели из комнаты, он бросил на нее взгляд, который был по-настоящему страшен. Чистейшее презрение. Если пленка схватила этот взгляд и если сочтут, что ее можно представить на суде, то обвинителю большего и не потребуется.
Покачав головой, Стефани вернулась к кроватке и погладила волосы Кэсси.
— Бедная малютка. Бедная невинная крошка.
* * *
Я сидел на своем месте, и у меня не было желания ни думать, ни говорить, ни чувствовать.
У моих ног на полу пристроились три мягких кролика.
Я поднял одного. Перекладывал из руки в руку. И вдруг нащупал у него в животе что-то твердое.
Открыв клапан, я пошарил в пластиковой набивке, так же, как делал это в спальне Кэсси. На сей раз что-то было запрятано в складке вблизи паха.
Я вытащил этот предмет. Пакетик. Около дюйма в диаметре. Бумажная салфетка, скрепленная клейкой лентой.
Я развернул его. Четыре таблетки. Светло-голубые, на каждой — контур сердца.
— Валиум, — сказала Стефани.
— Вот и тайник. — Я вновь свернул пакетик и отложил его для Майло. — А Чип так упирал на то, что у него нет никаких наркотиков. Все-то у него игра.
— Этих кроликов купила Вики, — проговорила Стефани. — Именно Вики пристрастила к ним Кэсси.
— С Вики будет особый разговор, — заверил я.
— Просто удивительно, — продолжала Стефани, — всему этому нас не учат в шко...
С кроватки донесся писк. Глаза Кэсси судорожно заморгали и открылись. Углы маленького ротика потянулись вниз. Девочка поморгала еще немного.
— Все хорошо, малышка, — проговорила Стефани.
Ротик Кэсси задвигался, и наконец из него послышался звук:
— Эх-эх-эх.
— Все хорошо, милая. Все будет хорошо. Ты будешь здорова.
— Эх-эх-эх-эх.
Девочка опять поморгала. Вздрогнула. Попыталась пошевелиться — не смогла, вскрикнула от огорчения и зажмурила глаза.
Стефани взяла ее на руки и покачала. Кэсси пыталась вывернуться из рук.
Я вспомнил, как она сопротивлялась мне.
Реагировала на беспокойство матери? Или это были воспоминания о мужчине, который приходил ночью, скрытый темнотой, и причинял ей боль?
Но тогда почему она не пугалась каждый раз, когда видела Чипа? Почему она так охотно льнула к нему тогда, когда я в первый раз застал их вместе?
— Эх-эх-эх.
— Шшш, малышка.
— Эх... эх... эх...
— Спи, милая. Спи.
Еле слышно:
— Эх...
— Шш.
— Эх...
Глаза закрылись.
Тихое посапывание.
Стефани подержала ее еще несколько секунд, а затем положила в кроватку.
— Должно быть, магическое прикосновение, — печально произнесла она. И, накинув стетоскоп на шею, вышла из комнаты.
34
Вскоре прибыли медсестра и полицейский.
Я передал полицейскому пакетик таблеток и как лунатик направился к тиковой двери.
Там, в пятом отделении, ходили и разговаривали люди, но я не замечал их. На лифте я спустился на цокольный этаж. Кафетерий был закрыт. Раздумывая, были ли у Чипа ключи и от этой комнаты, я купил кофе в автомате, нашел платный телефон и потягивал напиток, пока справочное бюро по моей просьбе разыскивало номер телефона Дженнифер Ливитт. Поиски результатов не дали.
Прежде чем оператор отключился, я попросил его проверить, есть ли в картотеке номер каких-либо Ливиттов, проживающих в Фэрфаксе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150