— Ты имеешь в виду серьгу?
— Серьгу, выбор профессии, вообще его манеру вести себя. Он говорил о том, что в детстве его заставляли быть таким, как все, и он бунтовал. Может быть, женитьба на Синди и есть часть этого бунта. Между ними разница в двенадцать лет. Она была его студенткой?
— Может быть. Не знаю. Это имеет какое-то отношение к синдрому Мюнхгаузена?
— Вообще-то нет. Просто пока я знакомлюсь с обстоятельствами дела. Что касается синдрома Мюнхгаузена, слишком рано серьезно подозревать ее. Она действительно вставляет медицинские словечки, у нее тесное взаимопонимание с Кэсси, почти телепатическая связь. Физическое сходство очень сильно выражено: Кэсси — это Синди в миниатюре. Предполагаю, что этот факт может усилить взаимопонимание.
— Ты хочешь сказать, что, если Синди ненавидит себя, она может перенести это отношение на Кэсси?
— Такое возможно, — ответил я. — Но мне еще далеко до того, чтобы истолковать ее поведение. А Чэд тоже был похож на мать?
— Я видела его мертвым, Алекс. — Она закрыла лицо, потерла глаза и взглянула на меня: — Помню лишь, что он был прелестный мальчик. Но серый, как статуя херувима где-нибудь в парке. По правде говоря, я старалась не смотреть на него. — Она подняла кофейную чашечку так, как будто была готова швырнуть ее. — Господи, какой это ужас. Пришлось нести его вниз, в морг. Служебный лифт застрял. Я стояла с этим свертком. Ждала. Люди проходили мимо меня, болтали. Мне хотелось кричать. Наконец я пошла к лифтам для посетителей и спустилась вниз вместе с незнакомыми людьми. Пациентами, родителями. Я старалась не смотреть на них, чтобы они не догадались, что я держу на руках.
Мы помолчали. Затем она проговорила:
— Эспрессо. — Нагнулась над маленьким черным аппаратом и включила его. Загорелся красный огонек. — Загружен и готов к работе. Давай смоем наши заботы кофеином. Ах да, я должна дать тебе список. Взяв со стола лист бумаги, она передала его мне. Список из десяти статей.
— Спасибо.
— Ты заметил еще что-нибудь в отношении Синди?
— Нет. Ни деланного безразличия, ни стремления привлечь внимание драматичностью ситуации. Наоборот, очень подавлена. Чип упомянул, что вырастившая ее тетя была медсестрой, возможно, поэтому мы имеем дело с ранним знакомством с проблемами здравоохранения, а ко всему прочему, сама Синди — специалист по вопросам дыхания. Но само по себе все это весьма незначительно. Ее способности в воспитании детей бесспорны, она образцовая мать.
— А как ты находишь их отношения с мужем? Заметил какую-нибудь натянутость между ними?
— Нет. А ты?
Она с улыбкой покачала головой:
— А я-то думала, что у вас, психологов, есть разные трюки.
— Я сегодня не захватил свой волшебный мешок. А вообще-то, кажется, у них довольно хорошие отношения.
— Словом, одна большая счастливая семья, — подытожила Стефани. — Ты когда-нибудь раньше сталкивался с подобным случаем?
— Никогда, — признался я. — Мюнхгаузены бегают от психологов и психиатров как от чумы, потому что мы служим свидетельством того, что их болезни не воспринимаются всерьез. Самое близкое, с чем мне приходилось сталкиваться, это бегающие по докторам родители, убежденные, что с их детьми что-то не в порядке, они скачут от специалиста к специалисту, хотя ни одного серьезного симптома никто не обнаруживает. Когда я проходил практику, врачи часто направляли ко мне пациентов, которые чуть не доводили их до помешательства. Но никогда у меня они долго не задерживались. Если они вообще являлись ко мне, то были настроены довольно враждебно и почти всегда быстро прекращали посещения.
— Любители побегать по докторам, — проговорила Стефани. — Я никогда не считала их мини-Мюнхгаузенами.
— Возможно, здесь та же динамика, но в менее выраженной форме. Одержимость здоровьем, стремление привлечь внимание авторитетов и заставить их танцевать вместе с ними.
— Тот самый вальс, — закончила Стефани. — Ну, а как Кэсси? Как она ведет себя?
— В точности, как ты говорила. Завидев меня, устроила истерику, но постепенно успокоилась.
— Тогда у тебя получается лучше, чем у меня.
— Я же не втыкал в нее шприцы, Стеф.
Она кисло улыбнулась.
— Может, я выбрала не ту специальность. Еще что-нибудь можешь сказать о ней?
— Никакой серьезной патологии, разве только некоторая незначительная задержка речи. Если в ближайшие полгода речь не улучшится, придется провести полное психологическое обследование, включая нейропсихические исследования.
Стефани начала наводить порядок среди стопок бумаг на столе. Резко повернулась на стуле лицом ко мне.
— Полгода, — проговорила она. — Если к тому времени девочка будет жива.
6
Приемная была, казалось, накалена нетерпением присутствующих. Некоторые матери с надеждой обратили взгляды на провожавшую меня Стефани. Улыбнувшись им и сказав: «Сейчас», она повела меня в коридор.
Группа мужчин — три врача в белых халатах и один в деловом костюме из серой фланели — направлялись в нашу сторону. Шедший впереди белый халат, заметив нас, окликнул:
— Доктор Ивз!
Стефани поморщилась:
— Какое счастье!
Мы остановились, мужчины поравнялись с нами. Облаченным в белые халаты было около пятидесяти, выглядели они откормленными, хорошо выбритыми практикующими врачами с обширной частной практикой.
Деловой костюм был помоложе, тридцати с небольшим лет, и покрепче. Шести футов роста, весом фунтов в двести тридцать или около того, с широкими, довольно плотными округлыми плечами, массивной головой. У него были неопределенного цвета волосы и мягкие черты лица, за исключением носа, который когда-то был сломан и не слишком удачно выправлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150