Реденькие узкие усики не делали лицо более выразительным. Мужчина выглядел как бывший спортсмен, занятый теперь играми в бизнес. Он стоял позади остальных слишком далеко, чтобы я смог прочитать его имя на пришпиленной к лацкану карточке.
Возглавлявший группу врач тоже отличался крепким телосложением и очень высоким ростом. У него был широкий рот с невероятно тонкими губами и редеющие волнистые, отливающие серебром волосы, довольно длинные и разлетающиеся в стороны. Тяжелый выступающий вперед подбородок придавал лицу обманчивый вид устремленности вперед. Быстрые карие глаза, кожа розовая и блестящая, будто он только вышел из сауны. Стоящие по бокам от него коллеги были среднего роста, седовласые, в очках. Один из них явно в парике.
— Как дела на передовой линии, доктор Ивз? — низким гнусавым голосом спросил Подбородок.
— Так, как и бывает на передовой, — ответила Стефани.
Подбородок повернулся ко мне и вопросительно задвигал бровями.
— Это доктор Делавэр, наш сотрудник, — представила меня Стефани.
Мужчина выбросил руку вперед.
— Я, кажется, не имел удовольствия... Джордж Пламб.
— Рад познакомиться с вами, доктор Пламб. Крепкое рукопожатие.
— Делавэр, — произнес он, — какова ваша специальность?
— Я психолог.
— А-а...
Оба седовласых доктора молча взглянули на меня, но не сдвинулись с места. Костюм же, казалось, считал отверстия в акустическом потолке.
— Он из педиатрии, — объяснила Стефани. — Консультирует относительно болезни Кэсси Джонс — помогает семье справиться со стрессом.
Пламб вновь обратил взгляд в ее сторону.
— А-а. Очень хорошо.
Он слегка дотронулся до ее руки. Некоторое время она терпела это, потом отстранилась.
Пламб вновь улыбнулся и сказал:
— Нам надо с тобой посоветоваться, Стефани. Я попрошу мою девочку связаться с твоей и договориться о времени.
— У меня нет девочки, Джордж. У нас на пятерых один секретарь — женщина.
Седовласые близнецы посмотрели на нее так, будто она была заспиртованным экспонатом. Костюм где-то витал.
Пламб продолжал улыбаться:
— Да уж, бесконечно меняющаяся номенклатура. Ну что ж, тогда моя девочка позвонит твоей женщине. Всего хорошего, Стефани.
Он двинулся дальше, сопровождаемый эскортом, остановился от нас в нескольких ярдах посреди холла и оглядел стену, как будто измерял ее.
— Что вы еще собираетесь разобрать, ребята? — прошептала Стефани.
Пламб двинулся дальше, группа скрылась за углом. Я не понял:
— О чем ты?
— О докторе Пламбе, нашем новом главном управляющем и исполнительном директоре. Человек папаши Джонса — Мистер Окончательное Решение.
— Администратор — доктор медицины?
Стефани засмеялась:
— Ты судишь по халату? Никакой он не врач. Просто какой-то доктор-осёл от философии или что-то в этом роде... — Она запнулась и покраснела. — О черт. Извини, пожалуйста.
Теперь пришла моя очередь рассмеяться:
— Не беспокойся, ерунда.
— Ей-богу, очень неловко, Алекс. Ты же знаешь, как я отношусь к психологам...
— Не бери в голову.
Я обнял ее за плечи, она обвила рукой мою талию.
— Я определенно схожу с ума, — тихо проговорила она. — Дошла до предела.
— А в какой области степень у Пламба?
— Бизнес или менеджмент, что-то вроде этого. Он использует ее на всю катушку. Настаивает, чтобы его называли доктором, и носит белый халат. Большинство из его лакеев тоже имеют докторские степени, как эта парочка — Робертс и Новак, его счетоводы-махинаторы. Всем им страшно нравится шествовать в столовую для врачей и занимать там столик. А еще — безо всяких на то причин появляться на наших совещаниях и встречах. Или с умным видом участвовать во врачебных обходах. Разгуливают повсюду, все рассматривают, измеряют и записывают в свои книжечки. Точно так же, как Пламб только что остановился и рассматривал стену. Меня не удивит, если вскоре здесь появятся плотники. Сделают из трех кабинетов шесть, превратив лечебное пространство в административные конторы. А теперь он желает посоветоваться со мной — всю жизнь мечтала об этом.
— А у тебя есть уязвимые места?
— У кого их нет, но общая педиатрия находится в самом загоне. У нас нет ни фантастической аппаратуры, ни героических подвигов, чтобы о нас писали газеты. Самое большее, что мы делаем, это принимаем приходящих пациентов, поэтому от нас больнице меньше всего прибыли. С тех пор как ликвидировали отделение психологии и психиатрии.
Стефани улыбнулась.
— Но даже фантастическая аппаратура не застрахована от неожиданностей, — заметил я. — Сегодня утром, когда искал лифт, я прошел мимо бывшего отделения лучевой терапии. Теперь там какие-то благотворительные фонды.
— Еще один государственный переворот Пламба. По поводу лучевой терапии не беспокойся — у них все в порядке. Переехали на второй этаж, площадь такая же, только вот пациенты находят их с трудом. Но у некоторых других отделений настоящие проблемы — у нефрологии, ревматологии и у твоих приятелей по онкологии. Их загнали в трейлеры на той стороне улицы.
— В трейлеры?
— Так же как в Уиннебейго.
— Но это же крупные отделения, Стеф. Почему они мирятся с этим?
— У них нет выбора, Алекс. Они сами отказались от своих прав. Предполагалось, что их разместят в старой Лютеранской башне в Голливуде — больница купила ее пару лет назад, после того как лютеране были вынуждены отказаться от нее из-за финансовых затруднений. Администрация обещала отгрохать настоящие хоромы для всех, кто согласится переехать туда. Строительство должно было начаться в прошлом году. Выразившие согласие на переезд отделения были выселены в трейлеры, а их места отдали другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150