— Того самого. Он был токсикологом. Стефани полгода назад просила его просмотреть историю болезни Чэда, как раз когда у нее появились подозрения по поводу Кэсси. Он сделал это, но очень неохотно — занимался только научными исследованиями и не принимал пациентов. Тогда он заявил, что не нашел ничего подозрительного. Так почему же он вновь взял историю болезни Чэда? Уж не открыл ли что-нибудь новое о Кэсси?
— Прежде всего: если он не работал с пациентами, то как мог узнать что-либо о Кэсси?
— Мог увидеть ее имя в списках поступления или выписки из больницы. Такие списки выходят ежедневно, и каждый из врачей получает их. Имя девочки появляется в них раз за разом, и это, возможно, вызывает любопытство Эшмора, так что он решает вновь просмотреть документы о смерти ее брата. Ассистент — женщина по имени Дон Херберт. Я пытался разыскать ее, но она уволилась на другой день после того, как взяла историю болезни, — ничего себе, нашла время. А теперь Эшмор погиб. Мне не хочется показаться помешанным на заговорах, но все это выглядит странно, согласен? Херберт могла бы разъяснить, в чем дело, но от Санта-Барбары до Сан-Диего ни в одной адресной книге нет ни ее адреса, ни номера телефона.
— Дон Херберт, — повторил Майло. — Первая буква как у Хувера?
— Среднее имя Кент. Как у герцога.
— Отлично. Попытаюсь найти след до окончания смены.
— Был бы признателен.
— Прояви свою признательность, накормив меня. Приличная еда в доме есть?
— Я полагаю...
— А еще лучше haute cuisine. Я что-нибудь подберу. Чтобы вкусно пожрать, очень дорогое, и все за твой счет.
Он заявился в восемь часов, держа на вытянутых руках белую коробку. На крышке — изображение ухмыляющегося островитянина в юбке из травы, вращающего на пальцах громадную лепешку.
— Пицца? — спросил я. — А как же насчет haute и очень дорогого?
— Подожди, пока не увидишь счет.
Он отнес коробку в кухню, поддел ногтем бечевку, снял крышку, вынул кусок и съел его, стоя у стола. Затем вытащил другой кусок, отдал его мне, взял еще один себе и присел на стул.
Я взглянул на свой кусок. Расплавленный сыр, украшенный грибами, луком, перцем, анчоусами, колбасой и множеством других продуктов, которые я не мог определить.
— Что это такое, ананас?
— И манго. И канадский бекон, и брэтвурст, и чоризо. То, что ты держишь, приятель, настоящая «Паго-Паго пицца» со Спринг-стрит. Предельно демократичная кухня. По кусочку от всех видов пищи. Урок гастрономической демократии. — Он ел и разговаривал с набитым ртом: — Маленький индонезиец продает это с прилавка поблизости от центра, и люди выстраиваются в очередь.
Сорт свиной колбасы.
— Люди выстраиваются в очередь и для того, чтобы заплатить штрафы за нарушение правил парковки.
— Ну, как хочешь, — заявил Майло и опять нырнул в коробку, держа руку под куском, чтобы поймать капли расплавившегося сыра.
Я подошел к буфету, отыскал пару бумажных тарелок и поставил их на стол вместе с салфетками.
— Ого, прекрасный фарфор! — Он вытер подбородок. — Что-нибудь выпьем?
Я вынул из холодильника две банки кока-колы.
— Это подойдет?
— Если холодная.
Покончив со вторым куском, он вскрыл банку и отпил глоток.
Я сел к столу и откусил от куска.
— Неплохо.
— Майло знает толк в жратве. — Он с жадностью отпил еще коки. — Что касается твоей мисс Дон К. Херберт, то к ней никаких претензий: никаких вызовов в полицию не зарегистрировано. Еще одна святая невинность.
Он сунул руку в карман, вынул лист бумаги и вручил его мне.
Дон Кент Херберт, дата рождения: 13 декабря 1963 г.
Рост 5 футов 6 дюймов, вес 170 фунтов, каштановые волосы, карие глаза, автомобиль «мазда-миата».
Внизу напечатан адрес: Линдблейд-стрит, в Калвер-Сити.
Я поблагодарил Майло и спросил, известно ли ему что-нибудь новое по делу об убийстве Эшмора.
Он покачал головой:
— Относят к обычному голливудскому нападению.
— Подходящий тип для нападения. Был богат. — Я описал дом на Норт-Виттиер.
— Не знал, что исследовательская работа так хорошо оплачивается, — заметил Майло.
— Не сказал бы, что это так. У Эшмора, наверное, был какой-то независимый доход. Это объяснило бы, почему клиника приняла его на работу в то время, когда она избавлялась от врачей и не приветствовала субсидии на исследования. Весьма возможно, что он пришел со своим приданым.
— То есть заплатил за свое поступление на службу?
— Такое случается.
— Я хотел бы спросить вот о чем. Это касается твоей теории, почему Эшмор начал проявлять любопытство. Кэсси поступала на лечение и выписывалась из клиники, начиная с момента рождения. Почему же он ждал до февраля и раньше не совал нос в чужие дела?
— Хороший вопрос. Подожди-ка.
Я принес выписки, которые сделал из истории болезни Кэсси. Майло придвинулся к столу, я стоял рядом и переворачивал страницы.
— Вот, — нашел я. — 10 февраля. За четыре дня до того, как Херберт взяла историю болезни Чэда. Вторая госпитализация Кэсси из-за проблем с желудком. Диагноз: расстройство желудка неизвестного происхождения. Возможно, сепсис — основной симптом — кровавый понос. Это могло вызвать у Эшмора предположение о каком-нибудь специфическом отравлении. Может быть, его профессиональный интерес преодолел апатию.
— Однако не настолько, чтобы он поговорил об этом со Стефани.
— Верно.
— Поэтому можно предположить, что он искал, но ничего не нашел.
— Тогда почему не возвратить назад медицинскую карту? — возразил я.
— Небрежность. Возможно, Херберт должна была сделать это, но не сделала. Знала, что скоро уходит, и ей было наплевать на бумаги.
— Когда увижу ее, спрошу об этом.
— Ага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150