Майло покинул площадь, удивляясь тому, что такая молодая, красивая и умная девушка не противится условиям сосуществования, навязанным ей Эвом Киппером.
Возможно, это каким-то образом связано с воспитанием Стефани, но это уже епархия Алекса. Вернувшись к машине, Майло позвонил Алексу домой и рассказал о беседе с девушкой.
— Я склонен согласиться с ней, — ответил Алекс.
— Такой накал страсти? Джули и Киппер развелись девять лет назад, а он все еще не может забыть ее? Не связано ли это с каким-то эмоциональным состоянием, Алекс? Вспомни о темпераменте Киппера, о том, что он способен применить физическое воздействие, и подумай, возможен ли при этом неуправляемый взрыв эмоций? Как я сказал Крэннер, между бытовым насилием и убийством нередко существует прямая связь.
— Да, Киппер мог потерять самообладание и прибегнуть к насилию по отношению к Джули. Но обстановка убийства не соответствует этой версии. Преступление хорошо продумано, совершено расчетливо и хладнокровно, как и те, которыми мы сейчас занимаемся. Жертв осторожно выслеживали, использовали заранее выбранное оружие, размещали тела так, словно было совершено сексуальное насилие. Киппер не подверг бы Джули подобному унижению. Я изменю свое мнение лишь при одном условии: если будет установлена связь между Киппером и Эрной Мерфи. Для убийства Джули и Левича использовали гитарную струну одного типа. Это могло бы означать, что Киппер задушил Левича, желая отвлечь внимание следствия от убийства Джули. И это похоже на кинофильм дурного вкуса.
— Жизнь порой напоминает нам плохое произведение искусства, — заметил Майло. — Почему нет? Хорошо одетый мужчина, такой как Киппер, вполне мог смешаться с публикой, пришедшей на концерт. К тому же только Джули и Левича задушил гитарной струной.
— Ты сомневаешься в правдоподобности версии о психе-каннибале? А что скажешь о Правдивом Писаре? Обо всех этих обзорах, касающихся наших жертв?
— О творческих людях пишут обзоры… это несомненно. Я лишь исследую альтернативные варианты.
— О'кей, — согласился Алекс.
— Уверен, ты прав. Но мысль о том, как необычно Киппер вел себя с Джули, преследует меня. Не просто бессилие — ведь он бросил вызов копам, гоняя их по городу поздно ночью. По-моему, это своего рода размывание границ. Не хотелось бы мне оказаться на месте Стефани. Едва ли она осознает опасность.
— Интуиция тебя не подводит. Если ты думаешь, что она в опасности, предупреди ее об этом.
— В основном я это сделал… О'кей, мне нужно узнать, как там у Петры, а потом посмотреть, что наша автомобильная лаборатория делает с «хондой» Кевина Драммонда. Спасибо, что выслушал меня.
— Это доставило мне удовольствие.
— Робин все еще в Сан-Франциско?
— По последним данным, да.
Алекс ответил, не меняя интонации, но Майло понял, что задал вопрос не вовремя. Сейчас не до посторонних размышлений. Нужно держаться курса.
Знать бы только какого.
— Если что-нибудь выяснится, я тебе сообщу, — сказал Майло.
— Буду весьма признателен, — дружелюбно ответил Алекс. — Трудное тебе досталось дело, правда?
36
Эрик Шталь отжался пятьдесят раз на одной руке, потом еще четыреста классическим способом. При такой физической нагрузке потел он редко, но в этот раз промок до нитки. Что это — ожидание предстоящей встречи с Дональдом Мерфи?
Глупо. Он должен держать все под контролем. Но тело врать не умеет.
Он принял душ, надел костюм и поехал в санаторий для выздоравливающих «Сан-Гарден» на Map-Виста.
В санатории, двухэтажном здании, отдыхали старики в инвалидных колясках.
У Шталя закружилась голова от больничного запаха. Он подавил острое желание ретироваться, стойко, как новобранец, впервые попавший в учебный лагерь, выдержал это испытание, поправил лацканы пиджака и направился к конторке.
За ней сидела филиппинка средних лет в белом халате. Многие слуги-филиппинцы в Саудовской Аравии не слишком отличались от рабов. То есть были в еще худшем положении, чем Эрик.
На карточке, прикрепленной к груди женщины, было написано ее имя — Корасон Диас и что она помощник заведующего отделением.
Что на больничном жаргоне означало «клерк».
Шталь улыбнулся ей, стараясь казаться славным парнем, и сообщил о цели своего визита. — Полицейский?
— Ничего серьезного, мадам. Я хочу поговорить с одним из ваших пациентов.
— Мы называем их гостями.
— Гость, которого я ищу, — Дональд Мерфи.
— Сейчас посмотрю. — Застучали клавиши компьютера. — Второй этаж.
Шталь поднялся на лифте на второй этаж. В середине отделения находился пост медицинской сестры. Вокруг него стояли и беседовали несколько женщин в красной униформе. Вдоль длинного коридора располагались палаты. В холле — две раскладушки. На одной из них — мятые постельные принадлежности.
Шталь с трудом сохранял спокойствие.
Когда он приблизился к сестрам, те продолжали разговаривать. Он собирался спросить номер палаты Дональда Мерфи, но тут заметил над постом белую доску, на которой синим фломастером были написаны имена пациентов и цифры.
Двести четырнадцать.
Он прошел по коридору, минуя палаты, из которых доносились шум телевизоров и щелканье медицинской аппаратуры.
Запах стал еще интенсивнее — специфический запах химических веществ, зловоние рвоты, фекалий, пота и чего-то еще, что Шталю не удавалось идентифицировать.
Кожа Эрика стала липкой, его пошатывало. Остановившись, он прислонился к стене, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Почувствовав себя лучше, Шталь направился к нужной палате.
Он вошел в открытую дверь и закрыл ее за собой. У мужчины, лежавшего на койке, к носу и рукам были подведены какие-то трубки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124