– А я думала, что этим ты обязан своему мечу.– У тебя, Гвиневра, острый ум. И потому я стану держать тебя поблизости и воспользуюсь им.– Своим мечом или моим умом? – усмехнулась она.Он остановился на расстоянии одного шага от нее и улыбнулся, глядя на ее искаженное лицо.– И тем и другим.Ее старый пес Тайбер поднялся с места и побрел к двери на своих скрипящих подагрических лапах. Предатель.– Твой Генрих мало что знает о том, как снова завоевать эту страну, – заметила она холодно.По его лицу опять скользнула ленивая улыбка.– Он знает достаточно, чтобы отправить войска во все мятежные замки, выдать женщин замуж за своих ставленников и погасить мятеж.– В самом деле? – Она процедила это слово сквозь зубы, будто не хотела позволить ему выйти наружу.– Да. И тебе следует помнить об этом. – Он понизил голос до заговорщического шепота. – Тебя предал твой Стефан, а не Генрих.Она инстинктивно прижала руку к груди, будто стараясь защитить сердце.– Король Стефан царствовал по праву!– Он правил, применяя силу, и к тому же правил скверно. Твой дом на севере, и потому ты, возможно, мало что знаешь о делах в королевстве, но я готов тебя просветить: королевство Стефана – это страна бесконечных конфликтов и раздоров.– Ты безумен? – огрызнулась она. – Думаешь, я не знаю, что моя страна разграблена такими, как ты?Он покачал головой:– Каждый барон и рыцарь понимает, что покончить с междоусобицами можно, только посадив на трон Генриха. Это не тайна, просто вопрос времени. Папа не короновал бы принца Эсташа, даже если бы тот остался в живых. Впрочем, теперь это не имеет значения.Гвин почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, но он, кажется, не заметил этого.– Стефан добр и галантен, – сумела она процедить сквозь стиснутые зубы.– Галантный или нет, но он бездарность. И украл корону. Не забывай об этом, миледи. Он поклялся уважать право Матильды на престол, а затем стащил корону, как только она отвернулась. И как это сочетается с твоими представлениями о галантности?– Лучше, чем с моими представлениями о тебе.Он улыбнулся, и в изгибе его губ она усмотрела, нечто опасное.И в груди у нее над сердцем что-то шевельнулось, и она ощутила томление. Она желала его. Желала этой улыбки, обращенной к ней и для нее.Как такое было возможно?Чтобы лорд Гриффин был наверху, а принц Эсташ внизу? Это была семья, которую ее отец ненавидел, враг, которому король заставил ее противостоять и поклясться в этом. Она могла представить свое ужасное будущее, забрезжившее вдруг перед глазами, будто отражение в пруду.Заставив себя отвести взгляд, Гвиневра снова вернулась к окну.– Меня утомляет эта пикировка. Что ты хочешь знать?– Об обороне. Сколько у тебя людей?– Из двенадцати состоит гарнизон и, возможно, сотни две в близлежащих деревнях и городке. – Голос ее сорвался: – Не считая погибших.Его тихий голос проник сквозь охватившую ее боль:– Они не будут забыты.– Тобой? – спросила она с горьким смехом.– Тобой.Гвиневра подняла голову и с удивлением заметила, что он снова оказался рядом. Так близко, что она могла расслышать его дыхание:– Возможно, тебя удивит, как уважительно я отношусь к тем, кто проявляет верность.Его квадратный подбородок был слегка выдвинут вперед, и это вызвало у нее неуместное сейчас чувственное ощущение, что он сжимает ее в объятиях. И его надменность, столь шедшая ему, не была для нее неожиданной.– Что еще ты хочешь знать? – спросила она холодно и отрывисто.– О сенешале.– Это мой Уильям из Файв-Стрэндс.Он скрестил руки на груди.– Припоминаю, что ты говорила о нем. И была права.Она бросила взгляд через плечо:– В чем права?– Я заметил их примерно пять.Она прикусила губу, чтобы скрыть неконтролируемое подрагивание рта, и опустила глаза.Надо изобразить притворную капитуляцию, сердито уговаривала она себя. Но только притворную, а не настоящую.– А как насчет его склонностей и предпочтений? – спросил Гриффин.– У него есть одно предпочтение – я. В этом нет сомнений. Но раз уж ты вспомнил о нем, могу сказать, что он обладает талантом к цифрам и очень хорошо выполняет свои обязанности.– Он мне не нужен. А как насчет твоих рыцарей? Сколько их сейчас?– В настоящий момент с десяток.– И чего мне от них ожидать?Она скупо улыбнулась:– Сопротивления. Они будут сопротивляться все до единого.Его улыбка была намного шире.– Говоришь, все до единого?– Что?– Считаешь, они верны тебе все до единого?Ее улыбка теперь казалась неуверенной:– А тебе известно что-то другое?– Я знаю, что все они принесли мне клятву верности.Он помолчал, потом добавил:– Все до единого.От изумления ее рот широко раскрылся. В этот напряженный момент в рот ей могла залететь муха и вылететь обратно.– Джеравиус? Фальк?– Это высокий мускулистый малый с блестящими глазами? Любит камень и вообще архитектуру.– Джеравиус, – едва слышно выдохнула она.– А как насчет твоего военачальника?Ее плечи опустились.– Фалька?Он оглядывал ее с головы до ног.– Они сказали, что это ради твоего блата и безопасности. Я принял их клятву верности.– Ради безопасности? Моей безопасности?– Они сочли, что ты в опасности, – сказал он задумчиво, окидывая взглядом комнату с ее потертыми гобеленами и обивкой.– Не сомневаюсь, что ты облегчил их совесть и успокоил их.Его взгляд переместился на нее:– А почему ты воображаешь, что тебе не грозит опасность?Ее невольно охватил страх, и она содрогнулась, но гневный взгляд, которым она его окинула, должен был сбить с него спесь. Однако она не преуспела.– А я в опасности? – смогла она все-таки спросить.– Что я говорил тебе прежде?– Когда прежде?– Ну, в гостинице по дороге из Лондона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88