– Бампер погиб в тот самый день, когда я ждал тебя в аэропорту. Заодно ты угрохала Дена, а еще раньше Сперанского. Я в восторге! У меня нет слов! Ведь это я познакомил тебя с Деном, то есть благодаря мне ты попала к ним в организацию! И за какой-то год урыла всю верхушку этого клана! Браво!
– Ты бы еще в ладоши похлопал. Мы не в театре, Иван, и я не нуждаюсь в твоих восторгах. Мне бы до ванной добраться и до постели.
– Доберешься. Но сначала я расскажу, как нашел тебя. Это было непросто.
Место Бампера занял Борзой. Человек с уголовным прошлым. Он никому спуску не дает. Ты, по всей видимости, его тоже очень интересуешь. Первым делом, я вычислил, кто из людей Борзого следит за твоей квартирой. Им оказался твой новый сосед сверху – А куда делся старый? – Есть такая форма – квартирообмен. Ты со своим бродячим прошлым можешь этого и не знать. В общем, спасибо твоему братцу.
– Я это уже поняла. – Аида поморщилась напоминание о Родионе причиняло ей боль.
– Ты правильно сделала, что не поехала сама, но это тоже был не лучший вариант. Твой брат продал тебя с потрохами. Вернее, продал он квартиру. Как раз соседу сверху. И там его, видно, крепко прижали. Знаешь ведь, как это делается.
А твой брат не из железа. Он, кстати, догадывался о твоих делишках?
Аида покачала головой.
– Узнав о твоем братце, я тут же вылетел в Катю. Пришлось поработать.
Первым делом прижал соседа сверху, он не знал твоего нового адреса, но назвал хотя бы город, что уже облегчало поиск. И самое главное, он сообщил нам дату и рейс самолета, которым вылетал в Питер Борзой со своей командой. Такой шанс я не мог упустить. Сначала в Питер прилетел мой друг Шандор. Он снял для нас номер в гостинице и купил машину, чтобы встретить меня в аэропорту во всеоружии. С аэропорта и началась наша слежка за Борзым и его ребятами. Они поселились под Питером, на чьей-то даче. Тебя сегодня везли туда, но не довезли. Им понадобилось всего два дня на подготовку. И столько же нам.
– Как дела у твоей фирмы? – она неожиданно сменила тему разговора.
– Фирма процветает.
– Так какого черта ты опять подался в гангстеры?
– Я – азартный игрок, Аида, и привык добиваться своего.
– Зачем тебе такая жена, не понимаю.
– Жестокость и набожность – вот что я люблю в тебе. То грешишь, то каешься – да?
– Нет, я уже по самую маковку в крови, – устало произнесла Аида, – а от моей веры в Бога остался только крестик на шее. Ты выдумал себе героиню, супердевочку, как выдумывают авторы дешевых детективов, и носишься с этой выдумкой как с писаной торбой. Оставь меня в покое, Иван. Неужели непонятно, что меня в конце концов ждет пуля или петля, что такие супердевочки не умирают в своей постели, а вот старятся они очень быстро.
– Не болтай ерунды! Ты заговорена от смерти. Заговорена своей бабкой!
– Дурак ты!
– Как поживает бабуля?
– Прабабушка умерла, но это не значит, что у меня развязаны руки.
– О, ты найдешь массу причин, чтобы не поехать со мной во Львов! Ну, давай рассказывай. Надо поставить на ноги переростка-братца, так?
– Неужели ты думаешь, Иван, что я живу в Этом городе просто так, по своей прихоти?
– Опять на кого-то работаешь?! Ну что с тобой делать? Я же тебя всем обеспечу. Слышишь, всем! И ты мне не будешь обязана. Все мое процветание началось с твоих денег. Ты угробила банкира Патрикеева и часть заработанного вложила в мой капитал. А могла меня кинуть…
– Прекрати, Ваня!..
– А чего нам скрывать? Или ты Шандора боишься? Так он почти не понимает по-русски. Я не стыжусь пролитой крови и никогда не стыдился. Все в этом мире зиждется на крови. Государственный строй, капитал, любовь, творчество, даже рождение ребенка! Так не будем ханжами! Не будем воротить нос от лужицы крови!
– Мило, – вяло похлопала она в ладоши. Прямо гимн злодейству.
– Я знаю, что это противоречит твоей натуре, но ты не можешь остановиться. Ты убивала за деньги и просто так. И это сидит в тебе. Ты способна убить и готова убивать.
– Что за вздор ты несешь, ей-богу! У меня разболелась голова от твоей трескотни…
Он проводил ее до самой двери и на прощание, поцеловав в щеку, сказал:
– Завтра надо будет обсудить очень важный вопрос.
– Отвянь!
И тогда он спел первую строчку любимой песни: «Са-ай сарро позор бибарледи ингоше…» <Высохшие уста прекрасной пурпурной дамы неподвижны (венг.)>.
Родион едва держался на ногах. Время уже было за полночь, когда он вернулся домой. От него разило водкой.
– Где ты ходишь? – Патимат уже несколько часов не находила себе места, бегала от окна к окну, роняла слезы.
Аида тоже вышла встречать брата и стояла, скрестив руки на груди. Он посмотрел на сестру виновато, как бы моля о пощаде, но ее взгляд был суров.
Родион отстранил рукой мать и, ни слова не говоря, шатаясь, прошел к себе в комнату.
– О, горе мне! – запричитала Патимат. – Новая напасть!
Она сказала еще много слов, но они потонули в звуках «гранжа». Курт Кобейн, как всегда, пел о том, что жизнь – дерьмо и требуется некое усилие, чтобы раз и навсегда покончить с этим дерьмом.
Аида обняла за плечи Патимат, и мачеха разрыдалась у нее на груди.
– Ах, утка с яблоками! Утка с яблоками! – голосила она. – Зачем я послушалась тебя? Зачем не осталась дома?
– Пойдем на кухню, – ласково приказала падчерица. – Ты сваришь мне калмыцкий чай.
Женщины сидели и пили чай, когда Родя ворвался на кухню и, перекрикивая Кобейна, завопил:
– Она лежала там! На деревянной полке! Совершенно голая! С пулей в затылке! Абсолютно, абсолютно голая! С простреленным затылком! И никто ей не помог! Слышите, никто! И мне уже никто не поможет! И самое страшное, самое чудовищное в том, что я знаю, кто это сделал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67