– С детства не переношу, когда на меня кричат! Сразу теряюсь, каменею.
– А на тебя часто кричали?
– Постоянно. Отец житья не давал.
– А мой папа на меня никогда не кричит.
– Ему просто не до тебя! – махнула рукой Люда. – И слава Богу! Отцы, они когда возьмутся за воспитание детей, так хоть святых из дома выноси! Только пух и перья летят! – Она посмотрела на часы и воскликнула:
– Батюшки! Я совсем с тобой заболталась, а ведь надо ужин готовить! Ты идешь домой?
– Нет, я еще здесь побуду.
– Ну, как знаешь. Долго не засиживайся, а то мама потеряет. Опять я во всем виновата буду. – Люда поднялась, отряхнула свое платье в желтый и синий горошек, преспокойно открыла дверь ее комнаты (а за дверью море одуванчиков! А вдалеке виднеется их дом!) и пошла, пошла… Настя могла бы пойти за ней, но не хотела. Она уже знала, какое завтра наступит утро.
В другой раз к ней пропустили Эльзу Петровну. Тетя, по обыкновению, принялась протирать очки, будто в них дело, – просто на глаза навернулись слезы.
– Я приехала повидаться с тобой. Как ты?
– Нормально. Не стоило тратить время и деньги.
– Ты, как всегда, мне грубишь. Чем я заслужила такое обращение?
– Сама не знаю, – пожала плечами Настя, – может, мы по гороскопу не совместимы?
– Возможно, – вздохнула Эльза Петровна и достала из сумочки знакомую коробку. – Я привезла тебе краску для волос.
– Ой, спасибо! – обрадовалась Настя.
Только вчера она, глянув в зеркало, ахнула-волосы отросли! Жуткая картина! Серебристые корни уже вылезли на целый сантиметр!
Она взяла в руки коробку, а та вдруг на глазах стала уменьшаться, прямо как у той, сказочной Алисы, хотя это ей только казалось. На самом деле Алиса просто росла. Коробка совсем исчезла, и Эльза Петровна ушла не попрощавшись. И правильно сделала. Тогда, в Москве, Настя поступила точно так же.
Как-то ночью вломились монахи. Двое в белых капюшонах. Они, правда, ее не заметили, говорили друг с другом о погоде, о природе. Настя им не мешала, молча лежала, слушала.
– Мы вчера с Гришуней на пару четыре поллитры раздавили! – хвастался один монах своими успехами в математике.
– Да не звезди ты! – не верил ему второй. – Гри-шуня сто грамм опрокинет – уже лыка не вяжет!
– Я тебе говорю! Сукой буду!
– Побожись!
Первый монах щелкнул ногтем большого пальца о передний зуб и провел им по шее.
Потом Настя уснула, а когда проснулась, в комнате остался всего один монах. Он сидел на стуле в глубоко надвинутом капюшоне, так что виден был только рот. И рот кривой.
– Проснулась, ласточка? – спросил этот рот. Вместо ответа Настя отвернулась к стене.
– Нет, так дело не пойдет!
Он с силой перевернул ее, тряхнул за плечи. Настя открыла глаза.
Откуда она взяла капюшон? Пит стоял перед ней в обычном своем одеянии – в легком костюме болотного цвета.
– Какого черта? – застонала девушка.
– Это я хочу тебя спросить: какого черта? Тебя что, с ложечки кормить прикажешь? Я тебе не нянька! Жрать не будешь – через кишку накормят! Ясно?
Здесь тебе не шахта, чтобы голодовки устраивать!
– Отвянь! Твоя рожа у меня не вызывает аппетита!
– Послушай, детка, я терплю оскорбления до поры, ссылаясь на твой недоразвитый умишко! Лучше не доводи меня, а то недосчитаешься многих зубов!
– Че ты пришел сюда? Я тебя не звала!
– Пришел предупредить о кишке!
– Ну и проваливай! Считай, что я предупреждена!
– Еще не все. Снова звонил твой хахаль. Мы с ним договорились завтра утром обменяться товаром.
– Я тебе не верю! А его никто не просил заботиться обо мне!
– Тебя никто не спрашивает, детка! Твое место у параши! Выгодней иметь кассету, чем такую безмозглую куклу, как ты!!
– А я не напрашивалась в гости.
– Жрать будешь? – произнес он более ровным голосом, как спрашивают непослушных детей после сурового наказания.
– Буду, – пробурчала она.
Пит приоткрыл дверь и крикнул кому-то:
– Давай!
Охранник внес на подносе чашечку кофе, рогалик, масло, тонко нарезанный сыр и блюдо с фруктами, поставил на стол и удалился.
– Приятного аппетита! – пожелал ей босс и тоже направился к двери.
– Постой! – крикнула Настя.
– Что-то новенькое – ухмыльнулся он. – Я не хочу своей рожей портить тебе аппетит!
– Послушай, Пит… – Она впервые обратилась к нему по имени, и он даже присел от изумления. – Послушай. На хрена этот обмен? Эта кассета тебе вряд ли повредит, даже если ее отправят в Москву.
– Ты мне льстишь, ласточка. Я не Господь Бог.
– Он ведь может сделать копию и шантажировать тебя снова. Такие случаи бывали. Не надо обмена!
– Ты не хочешь на волю? – все больше поражался Пит. – Тебе так понравилось у меня?
Она сидела на диване, спустив ноги на пол, упершись локтями в колени и поникнув наполовину серебристой головой.
– Зачем устраивать этот цирк? – пробубнила обиженным голосом Настя. – Он – наивный парень, не понимает, что живой ты меня отсюда не выпустишь.
– Что за чушь ты городишь? – ухмыльнулся босс. – Пей кофе, а то остынет! – Он вновь сделал попытку уйти.
– Стой! – закричала она с такой невероятной силой, что мог бы остановиться танк на полном ходу.
Криворотый с испугом посмотрел на девушку. Она подняла голову, но в ее глазах не было мольбы или просьбы о пощаде – только ненависть, бескрайняя ненависть. Она быстро совладала с собой и вновь обратилась к нему по имени:
– Пит, я прекрасно понимаю, что завтра умру…
– Да кому ты нужна, соплячка!..
– Заткнись! – Она тяжело дышала. После нескольких дней голодовки крик давался с трудом. – Пит… – Очень трудно было говорить ровным, спокойным голосом с человеком, искалечившим ей жизнь. – Этот парень не должен погибнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146