В его открытых глазах светилась яркая голубизна, и едва мы вошли, их бесхитростный взгляд обратился к нам. Тонкие волосы и борода легким пухом окружали его лицо. Почему-то меня более всего поразила его непокрытая голова в мире, где все монахи, не снимая, носили свои черные высокие шляпы. Этот простоволосый монах словно сошел с иллюстрации какой-нибудь Библии девятнадцатого века, изображавшей пророка. Только выражение его лица никак не подходило провидцу. Он морщил крупный нос, словно от нас дурно пахло, и жевал уголки губ, и каждые несколько минут щурил и снова округлял глаза. Лицо его постоянно менялось, выражая то страх, то презрение, то дьявольскую насмешку, а тело и руки на подлокотниках ветхого кресла оставались неподвижными, словно все силы уши в мускулы лица. Я отвел взгляд. Ранов слушал библиотекаря, который обвел рукой помещение.
— Вот это Пондев, — хладнокровно сказал Ранов. — Библиотекарь предупреждает, что мы вряд ли услышим от него много разумных слов.
Ранов опасливо приблизился к больному, словно опасаясь, что брат Ангел может укусить его, и заглянул ему в лицо. Брат Ангел — Пондев — поворачивал голову, чтобы не терять его из виду: так смотрят на посетителей животные в зоопарке. Ранов, видимо, кое-как представил пришельцев, и невероятно голубые глаза брата Ангела обратились к нам. Лицо его морщилось и подергивалось. Потом он заговорил: слова сыпались так быстро, что сливались в невнятное мычание, почти рев. Одна рука его взлетела в воздух, начертив знак, в котором мне почудился незавершенный крест или попытка отстранить нас.
— Что он говорит? — тихо спросил я Ранова.
— Бессмыслицу, — равнодушно ответил тот. — Никогда не слышал ничего подобного. Смесь молитвы — какие-то суеверия из их литургии — и рассуждений о софийских трамвайных маршрутах.
— Вы можете задать ему вопрос? Скажите, что мы историки, как и он, и хотим узнать, появлялась ли здесь в пятнадцатом веке группа валашских монахов на пути из Константинополя, со священной реликвией.
Ранов пожал плечами, но заговорил, и брат Ангел разразился в ответ отрывистыми звуками, резко мотая головой. Я не понимал, значит ли это «да» или «нет».
— Опять бессмыслица, — заметил Ранов. — Но теперь это что-то о вторжении турок в Константинополь, так что он хотя бы понял вопрос.
Глаза старика вдруг прояснились, словно хрусталики их впервые за это время сфокусировались на нас. В сумятице издаваемых им звуков — какого языка? — я отчетливо различил имя — Атанас Ангелов.
— Ангелов? — вскричал я, обращаясь прямо к старцу-монаху. — Вы знали Атанаса Ангелова? Вы помните, как работали с ним?
Ранов внимательно вслушивался в ответ.
— По-прежнему мало смысла, но попробую передать. Слушайте внимательно. — Он начал переводить, быстро и бесстрастно. При всей неприязни к нему я не мог не восхититься искусством этого человека. — Я работал с Атанасом Ангеловым. Прошли годы или века. Он был сумасшедший. Выключите свет наверху — у меня болят ноги. Он хотел знать о прошлом все, но прошлое не хочет, чтобы его познали. Он говорит: нет, нет, нет. Он бросается и ранит вас. Я хотел поехать одиннадцатым, но он больше к нам не ходит. И все равно товарищ Димитров сократил нам ассигнования на благо народа. Добрый народ.
Ранов перевел дыхание и наверняка что-то пропустил, потому что брат Ангел говорил не переставая. Тело старика оставалось неподвижным в кресле, но голова моталась из стороны в сторону, а лицо передергивала судорога.
— Ангелов нашел опасное место, место, что звалось Светы Георгий. Он слушал песни. Там они погребли святого и плясали на его могиле. Могу предложить вам кофе, но только ячменного, настоящая грязь, ячмень и грязь. Даже хлеба нет.
Элен пыталась удержать меня, но я упал на колени перед старым монахом и сжал его руки. Они были вялыми, как дохлые рыбины, белые и пухлые, с желтыми, устрашающе длинными ногтями.
— Где Светы Георгий? — умолял я.
Еще минута, и я бы расплакался, при Элен, при Ранове, при этих двух иссохших созданиях, запертых в тюрьме лазарета.
Ранов наклонился, ловя блуждающий взгляд монаха.
— Где Светы Георгий? — Но брат Ангел уже ушел вслед за своим взглядом в дальний мир.
— Ангелов поехал в Афон, видел типикон, он ушел в горы и нашел страшное место. К нему домой добираться одиннадцатым номером. Он сказал, приезжай скорей, я что-то нашел. Еду туда покопаться в прошлом. Я бы угостил тебя кофе, но это одна грязь. О, о, он был мертвый в своей комнате, а потом в морге не оказалось тела.
Брат Ангел улыбнулся, и я попятился от этой улыбки. У него было всего два зуба, и десны оказались рваными. Дыхание, вырывавшееся из этого рта, убило бы самого дьявола. Он вдруг запел высоким дрожащим голосом:
Дракон пришел в нашу долину.
Он сжег посевы и забрал наших девушек.
Он спугнул турок, защитил наши села.
Его дыхание иссушает реки,
И он переходит их.
Ранов закончил переводить, и тогда с воодушевлением заговорил брат Иван, библиотекарь. Он по-прежнему прятал ладони в рукавах, но лицо его осветилось интересом.
— Что он говорит? — взмолился я. Ранов покачал головой:
— Говорит, что уже слышал эту песню. От деревенской старухи, бабы Янки. Она главная певица в деревне Димово, на пересохшей в давние времена реке. У них отмечают несколько праздничных дней, когда поют старинные песни, и она старшина певцов. Через два дня праздник святого Петко, и вы можете съездить послушать ее.
— Опять народные песни! — застонал я. — Пожалуйста, спросите мистера Пондева — то есть брата Ангела, — понимает ли он, что это значит.
Ранов терпеливо перевел мой вопрос, но брат Ангел сидел, гримасничая, подергиваясь, и молчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225