Дейв иногда думал, что, может быть, мертвые смотрят сверху на тех, кого оставили в этой жизни, и плачут, видя, как легко милые их сердцу близкие обходятся без них. Вот как сынишка Большого Стэнли — Юджин... Где-то он там, плавает в эфире со своей лысой головкой, в больничной рубашечке? Смотрит ли, как папа его гогочет в баре, думает ли: «Эй, папа, а как же я? Ты помнишь меня? Ведь я был!»У Майкла будет новый папа, и, возможно, он станет учиться в колледже и будет рассказывать там какой-нибудь девушке об отце, который учил его играть в бейсбол и которого он почти не помнит. Ведь это было давно. Так давно это было.А Селеста еще очень и очень привлекательна и, конечно, найдет себе другого мужа. Придется. Такое одиночество, объяснит она подругам. Тоска заела. А он очень приятный. И с Майклом ладит. И подруги ее в два счета предадут память о Дейве. Они скажут: «Вот и хорошо, милая. И для здоровья полезно. Прыгай-ка опять в седло — ив путь! Жизнь продолжается!»А Дейв будет где-то наверху, там, где Юджин, и вместе с ним станет глядеть оттуда вниз и окликать любимых голосом, который живым не дано услышать.Господи. Дейву хотелось забиться в угол, обхватить себя руками. Он чувствовал, как распадается на куски. И понимал, что если копы сейчас вернутся, он тут же сломается. Тут же скажет все, что они хотят от него услышать, в обмен на толику теплого сочувствия и еще одну банку «Спрайта».А потом дверь комнаты для допросов, где оставался Дейв наедине со своим ужасом, своей жаждой теплого сочувствия, распахнулась, и появившийся полицейский был в полной форме, молод, крепок, а глаза его были типичными глазами полицейского — взгляд безразличный и в то же время повелительный.— Мистер Бойл, попрошу вас пройти со мной.Дейв поднялся и пошел к двери, руки его слегка дрожали от алкоголя, еще не полностью покинувшего тело.— Куда это? — спросил он.— Вы будете выстроены в одну линейку с другими, мистер Бойл. На вас посмотрят. * * * На Томми Молданадо были джинсы и зеленая, забрызганная краской футболка. Следы краски были и на его курчавых волосах, и на задубелых рабочих ботинках, и даже на оправе толстых очков.Очки эти насторожили Шона. Свидетель, являющийся в суд в очках, с тем же успехом может нацепить на грудь мишень для выстрелов защиты. И, уж конечно, присяжных. Ведь все теперь ученые — насмотрелись полицейских сериалов, и каждый очкарик за барьером свидетельской кафедры воспринимается с не меньшим подозрением, чем наркоторговец, чернокожий без галстука или пройдоха рецидивист, еще до суда вступивший в сговор с прокурором.Молданадо прижался носом к смотровому стеклу, глядя на пятерых мужчин, выстроенных для обозрения в линейку.— Так мне ничего не разглядеть. Нельзя ли им податься немного влево?Уайти щелкнул выключателем на пульте перед собой и сказал в микрофон:— Всем испытуемым повернуться влево.Пятеро мужчин повиновались.Молданадо оперся ладонями о стекло и прищурил глаза.— Второй. Это мог быть он. Может он выступить вперед?— Второй номер? — переспросил Шон.Молданадо оглянулся на него и кивнул.Вторым номером в линейке был наркоделец Скотт Пейснер, обычно работавший в графстве Норфолк.— Второй номер, — со вздохом распорядился Уайти, — два шага вперед.Скотт Пейснер был мал ростом, бородат и толстоват; на лбу его были залысины — видимо, облысение шло быстро. На Дейва Бойла он смахивал не больше, чем Уайти. Второй повернулся анфас, подошел к стеклу, и Молданадо сказал:— Да, да. Вот этого парня я видел!— Вы уверены?— На девяносто пять процентов, — сказал Молданадо. — Знаете, было темно, а парковочная площадка не освещена. А потом, ведь я был под мухой. Но все равно я почти уверен, что это он.— В показаниях бороду вы не упомянули, — заметил Шон.— Нет, но вот теперь я думаю... да, борода была... может быть.— А кто-нибудь еще в линейке не похож на того парня? — спросил Уайти.— Да вовсе нет, — сказал Молданадо. — Даже близко ничего похожего. А кто они — тоже полицейские?Уайти склонился к пульту и шепнул:— Черт меня дернул затевать все это!Молданадо перевел взгляд на Шона:— Что? Что?Шон пропустил его в дверь.— Спасибо, что пришли, мистер Молданадо. Мы свяжемся с вами.— Но я все сделал как надо? Я помог?— Конечно, — сказал Уайти. — Вам будет выдан почетный значок.Шон улыбнулся Молданадо, кивнул и захлопнул за ним дверь, едва тот ступил за порог.— Свидетеля нет, — сказал Шон.— Да уж.— Свидетельство о машине судом принято не будет.— Мне это известно.Шон смотрел, как Дейв рукой прикрывает глаза от солнца и щурится. Выглядел он так, словно не спал месяц.— Хватит, сержант.Отвернувшись от своего микрофона, Уайти поглядел на него. Он тоже теперь выглядел утомленным, белки глаз его были красны.— К черту, — сказал он. — Отпустите его на все четыре стороны. 24Племя отверженных Селеста сидела у окна в кафетерии «Нейт и Нэнси» на Бакинхем-авеню напротив дома Джимми Маркуса и увидела, как Джимми и Вэл, оставив машину в полуквартале дальше по улице, направились к дому.Если она собирается это сделать, действительно сделать, ей сейчас надо встать со стула и подойти к ним. Она встала на дрожащих ногах, сильно ушибив руку о край стола. Поглядела на ушиб. Рука тоже дрожала, кожу у большого пальца саднило. Она поднесла руку к губам, потом направилась к двери. Она все еще не была уверена, что сможет это сделать, выговорить слова, заготовленные утром в мотеле. Она решила рассказать Джимми только то, что знает — подробности поведения Дейва, начиная с воскресного утра, без всяких выводов и предположений. К выводам пусть приходит сам. Без измазанной кровью одежды, в которой Дейв заявился домой в ту ночь, обращаться в полицию бессмысленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133