— Но вы, конечно, не будете сбрасывать со счетов и мою теорию, — сказала Мэгги Мейсон, горько усмехнувшись и не поднимая глаз от стола.— Конечно, — сказал Уайти. — Пока что, ей-богу, я готов принять все, что угодно. Ладно, убийцу она знала. Но всех подозреваемых с логически оправданным поводом к убийству пока пришлось отбросить. И чем больше анализируешь, тем больше склоняешься к тому, что нападение было непредумышленным. Дождь уничтожил две трети следов, девчонка Маркус не имела ни заклятых врагов, ни финансовых секретов, ни наркотической зависимости; не была она и свидетельницей какого бы то ни было из известных нам преступлений. Ее убийство, насколько нам это известно, никому не приносило выгоды.— Кроме О'Доннела, — сказал Берк, — не желавшего, чтобы она уезжала из города.— Кроме него, — согласился Уайти. — Но его алиби весьма прочное, а на заказное убийство это не похоже. Так кто же остается в качестве врага? Да никто.— И все же она мертва, — сказал Фрил.— Мертва, — сказал Уайти. — Почему я и думаю, что убийство было непредумышленным. За вычетом таких возможных мотивов, как любовь, ненависть и деньги, нам остается не много. Какой-нибудь полоумный, вышедший на девушку через интернетовский сайт или что-нибудь столь же идиотское.Фрил поднял брови.— Мы проверили это, сэр, — вмешался Шайра Розенталь. — Пока полный нуль.— Итак, вы не знаете, кого ищете, — произнес после паузы Фрил.— Конечно, — сказал Уайти, — парня с пушкой. Да, и с палкой. 18Некогда знакомые слова Оставив Дейва на крыльце и осушив слезы, Джимми второй раз за день принял душ. Потребность вновь заплакать не покидала его, он чувствовал ее в себе. Она распирала ему грудь, надуваясь в нем, как шар, пока не наступало удушье.Он пошел принять душ, потому что жаждал уединения на случай, если слезы хлынут потоком — не так, как было на крыльце, когда он пролил всего несколько слезинок. Он боялся задрожать от рыданий, запрудить слезами все вокруг, заплакать безудержно, как плакал в детстве в темноте спальни, уверенный в том, что его появление на свет чуть было не стоило жизни его матери и именно поэтому его отец так его ненавидит.Стоя под душем, он опять ощутил, как накатывается на него эта волна, это до боли знакомое грустное чувство, что в будущем его ожидает трагедия, тяжелая, как глыбы известняка. Как будто ангел поведал ему его будущее, когда Джимми был еще в материнской утробе, и он появился на свет, крепко помня слова ангела, хотя и не признаваясь в этом.Джимми поднял глаза вверх, туда, откуда лились водяные струйки, и молча сказал, что в глубине души он уверен: в гибели дочери повинен и он. Он чувствует это. Неизвестно как, но повинен.И спокойный голос произнес: Потом поймешь. Скажи мне сейчас. Нет. Черт тебя дери. Я приду опять. Ох. И ты поймешь. И прокляну себя? Это уж как пожелаешь. Понурившись, Джимми вспомнил о Дейве, видевшем Кейти незадолго до ее смерти. Видевшем ее живой, навеселе, танцующей. Танцующей и счастливой.Вот именно это осознание, что кто-то другой, а не он, Джимми, запомнил ее потом, позже той, какую запомнил он, и вызвало у него первые слезы.В последний раз Джимми видел Кейти по окончании ее субботней смены, когда она уходила. Было пять минут пятого, и Джимми висел на телефоне — он беседовал с поставщиком, делая заказ, и был занят и рассеян, когда Кейти, наклонившись, поцеловала его в щеку, сказав:— Пока, папа.— Пока, — отозвался он, глядя, как она выходит из подсобки.Нет. Ерунда. Он вовсе не глядел на нее. Он лишь услышал, что она уходит, а глаза его были устремлены на листок заказа, лежащий перед ним на конторской книге.Так что, по правде говоря, последнее, что он видел, это ее профиль, когда, прикоснувшись губами к его щеке, она сказала: «Пока, папа».Пока, папа.И Джимми понял, что это «пока» и то, что было позже вечером, и есть последние минуты ее жизни и это будет мучить его всего сильнее. Если бы он был там, если бы он провел с дочерью побольше времени в тот вечер, может быть, в памяти его и остался бы другой ее образ, более поздний.Но этого не произошло. И образом этим завладел Дейв. Завладели Ив с Дайаной. И ее убийца.Если суждено тебе было умереть, думал Джимми, если вещи такие действительно предопределяются, пусть бы ты умерла на моих глазах, глядя мне в лицо. Мне было бы очень больно, Кейти, видеть, как ты умираешь, но я бы знал, по крайней мере, что тебе было не так одиноко умирать, глядя мне в лицо.Я тебя люблю. Очень сильно люблю. По правде говоря, я люблю тебя больше, чем любил твою мать, больше, чем сейчас люблю твоих сестер, и больше, чем люблю Аннабет, прости меня, Господи. А я ведь их очень люблю. Но тебя я люблю больше, потому что, когда я вышел из тюрьмы и очутился с тобой на кухне, мы были одни во всем мире. Забытые, никому не нужные. Мы были в таком страхе и замешательстве и чувствовали себя такими жутко несчастными. Но мы преодолели это, разве не так? Мы сумели заново отстроить нашу жизнь, превратить ее во что-то приличное, так что в один прекрасный день и страх прошел, и несчастными мы себя больше не чувствовали. Я не сумел бы сделать это один, без тебя. Не сумел бы. Я не такой уж сильный.Ты выросла бы в красивую женщину. Может быть, в прекрасную жену. Чудесную мать. Ты была мне другом, Кейти. Ты видела мой страх, и ты не испугалась, не убежала. Я люблю тебя больше всего на свете. А скучать по тебе я стану так, что это станет сущим наказанием. Это убьет меня.И на мгновение, стоя под душем, Джимми вдруг ощутил ее ладонь у себя на спине. Вот что он забыл из последнего их свидания. Наклонившись поцеловать его, она положила ладонь ему на спину, на позвоночник между лопатками, и прикосновение это было теплым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133