Но, как он и ожидал, ничего любопытного в однокомнатной квартире не было. Обстановка была очень скромной, хотя и современной. Во всем чувствовался холостяк с крепко сложившимися .привычками и образом жизни.
— Присаживайтесь, Николай Иванович. Сейчас я сварю кофе. Вы ведь не пьёте растворимый.
— Это вам Александр Петрович сказал? — спросил Бардин, мысленно пожалев всех тех, кто общался с Рублевским. Впервые Николай Иванович встретился с человеком, для которого он был существом несколько низшего порядка.
— Нет, — засмеялся тот, — просто такие люди, как вы, не любят суррогатов. Чай так чай. Кофе так кофе. Женщина так женщина. Я ведь такой же любитель натурального, как и вы. И такой же холостяк.
— Откуда вы знаете, что я холостяк? — Кардинал окончательно свыкся с мыслью, что перед ним некто, стоящий выше его на иерархической лестнице науки, и теперь просто поставил себе целью узнать как можно больше.
— Вам на роду написано, Николай Иванович. Впрочем, холостяк вы недавний. Разошлись?
— Моя жена погибла, — спокойно, без намёка на эмоции сказал Бардин, мысленно отметив, что, как он и предполагал, беседа начнётся с того, что его новый знакомый покажет свою осведомлённость в том, чего он не мог знать, с целью нарушения психического баланса собеседника. Этот приём был ему хорошо известен. Принцип некоторых видов восточных единоборств. Приём никогда не проводится сразу. Сначала следует подготовка к его проведению путём незаметного и несильного тычка или рывка для лишения противника равновесия. И только когда равновесие нарушено, проводится сам приём. — И, как вы правильно подметили, не так давно. Два года назад.
Рублевский не извинился, как полагалось бы в подобном случае, а только понимающе кивнул головой и вышел в кухню. Это свидетельствовало о том, что он также оценил подготовку Бардина и воспринимал его серьёзно. Через десять минут Николай Иванович почувствовал ароматный запах натурального кофе, а затем в комнату неслышно вошёл хозяин с подносом, на котором стояли две большие чашки дымящегося кофе, бутылка коньяка, две рюмки и блюдце с финиками.
— Странная закуска, — улыбнулся Николай Иванович, — обычно в таких случаях в ходу лимоны.
— А вы попробуйте с финиками. Увидите, что это гораздо приятнее. Знаете, когда я пару месяцев назад возвращался в Россию, то больше всего боялся, что здесь в продаже нет фиников. Даже с собой вёз целый мешок.
— Вы были на Ближнем Востоке? — полюбопытствовал Бардин, хотя прекрасно знал, откуда приехал этот интересный субъект.
— Да, несколько лет провёл в Сирии и Иордании. «Так вот почему не удалось отыскать его след в Сирии, — подумал Николай Иванович. — Видимо, последнее время провёл в Иордании. Ну что ж, поищем в Иордании».
Завязалась беседа. Со стороны можно было подумать, что два интеллигентных человека разговаривают на английский манер о ничего не значащих вещах, включая погоду, но Бардин знал, что его просвечивают насквозь, как рентгеном, причём не только на вербальном, но и на высшем психическом уровне. Он сразу же оценил класс Рублевского, его умение задавать вопросы, ответы на которые несли в себе информацию о психической модели собеседника, а главное, скорость обработки этой информации. Цель некоторых вопросов была ему понятна, особенно когда они звучали совсем невинно, типа: «Не слишком ли горячий кофе, Николай Иванович? Вы вообще какую пищу предпочитаете, горячую или тёплую?» В его лаборатории работало целое направление, систематизирующее связь восприятия вкусовых ощущений с моделью высшей психики, но он не представлял, что такой объём информации возможно обрабатывать в масштабе реального времени без компьютера, в уме. «Интересно, — подумал Бардин, — если бы на моем месте сидел кто-нибудь из ассистентов и не знал, с кем он имеет дело, сумел бы он хотя бы почувствовать, что его тестируют?»
Беседа плавно перетекла в политическое русло. Как и ожидал Кардинал, Рублевский не имел политических убеждений и все политические явления и течения рассматривал с чисто психологической точки зрения.
— Политологи, твердящие о необходимости создания национальной идеи, на мой взгляд, либо мошенники, либо люди, не воспринимающие реальную ситуацию в России.
Николай Иванович вдруг отметил, что, говоря о России и русских. Рублевский ни разу не использовал такие слова, как «мы», «у нас», «в нашей стране». Создавалось впечатление, что говорит иностранец, в совершенстве владеющий русским языком. Рублевский же тем временем продолжал:
— Официальные русские идеи не воспринимались населением этой страны никогда. Но всегда имелась подсознательная русская идея, которой в своём социальном поведении следовали все русские за исключением интеллектуальной элиты. Эта идея всегда была в состоянии перманентного изменения. Заметьте, не развития и изменения. По форме. Но суть её в более или менее конкретной форме была одна и та же. В настоящий момент русская национальная идея сформировалась на уровне псиполя и управляет русскими и иже с ними.
— Что же это за идея? — спросил Николай Иванович, отметив, что впервые его собеседник употребил термин, используемый в его лаборатории.
Я ожидал, что после падения коммунизма этот процесс продолжится с новой силой. Но после августа 1991 года он не только не продолжился, но и вообще начал останавливаться. Я видел, что к власти приходят люди, совершенно непригодные для неё, которые не имеют не только реального представления о демократии, но даже простого желания нести блага своему народу. Эти люди были готовы продавать и себя, и страну кому угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101