И во все это меня втравил проклятый агент Вэйд.
Ублюдок!
Замок отперт, и багажник вот-вот откроется. Тут я слышу, как кто-то подходит к Ричарду и Уильяму.
— Прошу прощения, джентльмены, но не вам ли принадлежит вон тот «форд»?
Я знаю этот голос — точно знаю.
— Тот, темно-синего цвета. Это агент Вэйд.
— А в чем дело?
— Да просто он загорелся.
— Что?!
— Вот черт!
Вот теперь я понимаю, что люблю агента Вэйда.
— Черт!
Ричард немедленно бросается прочь, наверняка он бежит с такой скоростью, что груди бьют его по лицу. Я не вижу, что происходит, но слышу, как Уилл достает огнетушитель из-под водительского сиденья, бежит к «форду» Ричарда и поливает его пеной.
— Отойди подальше, Рич… Я не хочу испортить тебе костюм.
Я решаю воспользоваться представившимся шансом и вылезти из багажника. Но как только я на дюйм приподнимаю крышку, агент Вэйд захлопывает ее, сильно стукнув меня по голове. У меня перед глазами все расплывается, а он шепчет непререкаемым тоном:
— В следующий раз, мальчик из багажника, план придумываю я.
Конечно, они начисто забывают о видеокассете, и Уильям три часа не встает из-за руля. Он, кажется, поставил себе целью проехать по всем выбоинкам и кочкам на дороге, и к тому времени, когда он тормозит и останавливается, я уже в таком настроении, что спокойно могу выпустить в него самую длинную очередь в истории. Я уже добавил небольшую порцию рвоты к общей вони, царившей в машине Уилла.
Уильям Холден во всем винил весь мир. Он считал, что весь мир виноват в том, что у него нет волос, нет голоса, нет никакой индивидуальности, и, безусловно, в том, что он сам превратился в безжалостного убийцу. До сих пор я ни разу не слышал, чтобы хоть один убийца открыто признал себя попросту больным человеком. Облысев в восемь лет, Уильям ушел в себя — правда, недостаточно далеко, насколько я понимаю — и вырос очень одиноким. Сначала он пытался стать автором бестселлеров — это, конечно, и до сих пор его голубая мечта, — но тревожное отсутствие таланта побудило его взяться за исследовательскую работу. Во время своих расследований он столкнулся с очень странными вещами, и жестокие убийства, которые он совершал, были, по сути дела, жертвоприношениями великому богу Ра. У него даже есть маленькая мантра, которую он постоянно читает: «Ра-ра-рарара». Только кажется, что это фанатская речевка.
Уилл тормозит, и, почуяв запах бензина, я понимаю, что он остановился заправиться. Я прислушиваюсь, пытаясь понять, что происходит снаружи. Уилл вставляет заправочный пистолет, почесывается, несколько раз произносит свою мантру «ра-ра», а потом, позвенев мелочью в кармане, куда-то уходит — скорее всего, расплачиваться. Он оставил пистолет торчать в бензобаке, и я покажу ему, что это очень опасно.
Я отодвигаю задвижку багажника, выглядываю в свою дырочку, потом медленно открываю багажник и осматриваюсь. Мимо проезжает восьмиколесный грузовик, который чуть не разбивается, когда водитель выглядывает из окна и замечает, как я вылезаю из багажника. Я быстро прячу лицо, дожидаюсь, чтобы грузовик уехал дальше по шоссе, чуть не попав при этом в серьезную аварию, — и вылезаю. Я не могу заставить себя взглянуть на то, во что я превратил багажник Уилла, но с уверенностью могу сказать, что его видеокассете опять потребуется чистка.
Я собираюсь с силами, хватаю несколько голубых бумажных полотенец, которые они, очевидно, держат для водителей, и вытираю ими лицо и одежду. При этом я обхожу машину Уилла и, когда он возвращается, стою, опершись на его капот. Он, естественно, удивляется, увидев меня, и слегка пятится при виде засохших пятен рвоты на моей одежде.
— Привет, Уилл…
— Дуглас?!
— Прости, меня тошнило…
Уилл переводит взгляд на мою покрытую пятнами одежду.
— Ты выглядишь ужасно. Что ты такого съел?
Уилл знает, что у меня нет машины, и изо всех сил пытается сообразить, как мне удалось оказаться так далеко от клуба — и так быстро.
Я показываю на небо.
— Ты знаешь, что сегодня полнолуние?
— Я… э-э… я не заметил… — В глазах Уильяма застывает вопрос.
— Смотри. Туда, вверх. Видишь? Желудок Уильяма начинает сжиматься от подступающей паники.
— Полная луна. — Я смотрю туда, где полагается быть луне, и, к своему разочарованию, обнаруживаю, что ее совсем не видно.
Уильям глаз не поднимает. Он слишком занят, потому что смотрит на меня — и поражается.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Дуглас?
Я вижу, что он нервничает. Не так сильно, как некоторые из его жертв, но все-таки. Уилл убил — это моя фраза, не его, так что, может, мне стоит начать писать романы — всех своих жертв ночью. Как мне кажется, он пытался таким образом сделать ночь более солнечной.
— Я в порядке, Уилл. В полнейшем порядке. Экстра-класс.
— Как ты сюда попал?
— Приехал в багажнике твоей машины. — Нет никакого смысла лгать ему. Кроме того, его лицо, выражающее абсолютное непонимание, стоит всей честности в мире.
— Слушай, если ты хотел, чтобы я тебя подбросил, надо было просто сказать.
— Это очень любезно с твоей стороны, Уилл. Он треплется, пытается купить себе время.
В мозгу у него начинает брезжить свет. Он ищет смысл за этим светом, и я понимаю, что он занят старым любимым делом: пытается сложить вместе два и два. Я почти вижу, как медленно вращаются шестеренки вычислений. Сначала убийц было много, теперь их стало меньшее… Он поднимает глаза, и я вижу, что он наконец нашел связь. Не зря его публикуют.
— Ах ты гнусный панк!
Я не успеваю и глазом моргнуть а его руки уже у меня на горле. Я понимаю, что из-за тряски в багажнике стал реагировать медленнее и сейчас не в лучшей форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67