Все это время ночной дождь, не переставая, обрушивался на горящий дом и на то, что лежало внутри.Конечно, должно было быть расследование и дознание, но к Люси и всей остальной семье проявили снисхождение, и все это было записано как смерть от несчастного случая. Это была ужасная трагедия, но тут не было ничьей вины, говорили люди. Чудовищный несчастный случай, странное стечение обстоятельств, которого никто не мог предсказать. Возможно, искра от неисправного куска электропроводки послужила началом пожара, или, что более возможно, кто-то неосторожно бросил где-то там сигарету. Как бы то ни было, едва ли кто-то когда-нибудь признается в этом.Некоторые говорили, что, если бы Марианна не побежала на чердак и если бы Брюс не помчался за ней, они могли бы быть живы. Верхняя часть дома все равно бы сгорела, и все на чердаке сгорело бы, но, ради бога, что там какие-то кирпичи, тряпки и кучи хлама, когда два человека сгорели заживо!Эдмунд рассказал отцу, что случилось, хотя, конечно, он не был убежден, что отец полностью его понял, — в те дни никто не мог с уверенностью это утверждать. У вашего отца тяжелая клиническая депрессия, сказал доктор несколько месяцев назад, вызвав Эдмунда из Бристольского университета, потому что не хотел, чтобы его пациент навсегда погрузился в сумрачный мир депрессии и никто из его семьи не узнал об этом. Он добавил, что это состояние, скорее всего, было незаметно в течение многих лет, хотя ни в чем нельзя быть уверенным. О нет, тут некого винить, и Эдмунд не должен считать, что он в чем-то виноват. Кто знает, что творится в голове даже самых близких наших друзей и родственников? Ну да, он должен сказать, что психиатр, которого он пригласил, считал, что в этом конкретном случае болезнь прогрессировала, но случай не безнадежный, потому что существовало лечение и таблетки, которые могли помочь. Госпитализация? О, бог мой, об этом не придется думать еще довольно долго, сказал доктор.Лучшее, что мог Эдмунд, — это сделать так, чтобы его отец жил самой обычной, насколько это возможно, жизнью. Его отец, похоже, стремился вспоминать прошлое, Эдмунд заметил это? О, заметил. Ну, в любом случае, бодрость — вот что должно быть их лозунгом. Эдмунду надо пытаться сохранить разум его отца сосредоточенным на других вещах: на семейных новостях, на его учебе, на положительных событиях, происходящих в мире, — их было не так уж и много в то время, хм?Сложно сказать, расстроили ли отца Эдмунда новости о пожаре и смерти Марианны и Брюса.— Все сгорело? — постоянно спрашивал он Эдмунда. — В огне?— Да. Верхние этажи дома полностью сгорели.Отец долго молчал, и Эдмунд почти чувствовал, как он пытается соединить обрывки собственного разума. Было облегчением, когда он задал абсолютно здравый вопрос о Люси:— Что с ней будет? Где она будет жить?— Я думаю, с семьей Брюса Трента.— Не с Деборой?— Нет. Дебора предлагала это, но, я думаю, все согласились, что Люси будет лучше с семьей отца. Хотя, мне кажется, она будет проводить каникулы у Деборы.— А, да, конечно. — На секунду Эдмунд подумал, что его отец снова окунулся в эту ужасную темноту, и он уже собирался уйти, когда отец неожиданно сказал: — Дебора была бы очень рада, если бы Люси жила с ней. Жаль ее. Привези Люси как-нибудь повидаться со мной, хорошо?— Да, конечно, — удивленно ответил Эдмунд.— Мне будет приятно. Как ты думаешь, она вырастет похожей на свою бабушку?— Понятия не имею, — сказал Эдмунд.Перед выяснением обстоятельств всего произошедшего Эдмунд сказал Люси, что лучше будет не говорить никому про лампу.Люси грустно посмотрела на него, ее глаза казались слишком большими для маленького личика.— Никогда?— Да, — ответил Эдмунд. — Никогда.Она нахмурилась, и Эдмунд понял, что она собиралась сказать что-то о том, что Эдмунд сам перевернул лампу, — он чувствовал, как мысль формируется у Люси в голове. Поэтому, не дав ей времени произнести эти слова, он продолжил:— Люси, послушай... Люди могут не понять, почему... почему ты была там наверху в ту ночь. — Пауза. — Они могут даже решить, что пожар возник по твоей вине.Было отвратительно видеть, как выражение лица девочки изменилось, но ничего нельзя было сделать. Люси была честным, умным ребенком, и всему, что она могла сказать, поверили бы. Не важно, какими жуткими последствиями обернулся план Эдмунда отомстить этой снисходительной сучке Марианне Трент, не важно, как потрясен он был тем, что случилось, — он должен был замести следы.— Меня могут наказать? — спросила Люси через какое-то время.— Нет. Нет. Я не думаю, что кто-нибудь сделает это, — сказал Эдмунд так, как будто не был абсолютно уверен в том, что говорит. — Но, просто на всякий случай, будет лучше, если никто никогда не узнает о том, что мы были на чердаке.— Да, я понимаю. Я никогда никому не скажу, — ответила Люси. — Я обещаю.— Вот и молодец.— Но я думала, — сказала Люси, говоря очень медленно, как будто пыталась не заплакать, — что дождь потушит огонь. Ты не думал так, Эдмунд?— Да. Да, я думал.— Раньше мне нравился дождь по ночам, — задумчиво сказала Люси. — А тебе? От него мне было тепло и уютно. А потом утром все такое чистое, сверкающее и свежее. Но теперь я не люблю его.— Я никогда не любил ночной дождь, — ответил Эдмунд. Глава 20 Дождь шел и в ту ночь через несколько недель, когда умер отец Эдмунда. Непрекращающийся ливень бил в оконные стекла, словно костлявые пальцы скреблись, пытаясь проникнуть внутрь.В раннем детстве Эдмунд жил в этом доме, и он мог сказать, что знал все настроения дома. Он думал, он знал скорость, с которой время двигалось в доме, хотя уже осознавал, что, когда тебе девятнадцать, время движется с совсем другой скоростью, чем когда тебе девять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143