он прижимал ее руку к своим губам и слезы, падавшие на нее, были красноречивее всяких слов.
Немного успокоившись, Эмилия предложила вернуться в замок и только тогда вспомнила, что граф пригласил Валанкура для того, чтобы он объяснил свое поведение, и что пока никакого объяснения еще не было. Однако сердце ее ни на минуту не хотело допустить, что он может оказаться недостойным: его взгляд, его голос, его приемы — все говорило о благородной искренности, отличавшей его и прежде. И вот Эмилия опять свободно отдалась чувству радости, такой живой и всеобъемлющей, какой еще, кажется, никогда не испытывала в жизни.
Ни Эмилия, ни Валанкур не помнили, как они дошли до замка; им казалось, как будто они перенеслись туда на крыльях доброй волшебницы, и только когда они вошли в большую залу, то вспомнили, что на свете есть и другие люди, кроме них.
Граф вышел встретить Валанкура со свойственными ему приветливостью и радушием и просил у него прощения за несправедливость, которую оказал ему; вскоре и мосье Боннак примкнул к счастливой группе; встреча его с Валанкуром вышла необыкновенно сердечной.
Когда миновали первые приветствия и поздравления, общее ликование немного поулеглось, граф удалился с Валанкуром в кабинет, и там между ними произошла продолжительная беседа: Валанкур объяснился окончательно; он так блестяще оправдался от всех грязных подозрений, взводимых на него, и так искренно раскаивался в совершенных им безрассудствах, что вера графа в прекрасные душевные свойства и благородство молодого человека окончательно утвердилась; он заметил, что опыт научил юношу возненавидеть те безумства, которыми он увлекался, и твердо убедился, что Валанкур проживет жизнь с достоинством, как умный хороший человек, следовательно ему можно без опасения вручить счастье Эмилии Сент Обер, к которой граф относился с заботливостью родного отца. Об этом исходе объяснения он скоро сообщил ей в кратких словах, после того, как удалился Валанкур. Когда Эмилия слушала рассказ об услугах, оказанных Валанкуром Боннаку, глаза ее наполнялись слезами радости; дальнейший разговор с графом де Вильфор вполне рассеял все сомнения относительно прошлого поведения ее возлюбленного, и она беззаветно вернула ему прежнее уважение и нежную привязанность.
Когда они вошли в столовую, где был сервирован ужин, графиня и Бланш встретили Валанкура сердечными поздравлениями; Бланш так радовалась счастью Эмилии, что даже позабыла об отсутствии молодого Сент Фуа, которого ждали с минуту на минуту; но ее великодушное сочувствие подруге было вскоре вознаграждено приездом жениха. Он уж совершенно оправился от своих ран, полученных во время опасного приключения в Пиренеях; упоминание о пережитых страхах только еще больше усилило в глазах участников путешествия сознание их теперешнего счастия. Опять начались взаимные поздравления и вокруг стола за ужином виднелись одни только веселые лица, улыбающиеся счастливой улыбкой; каждый был счастлив по-своему, сообразно со своим характером. Улыбка Бланш была бойкая и шаловливая; лицо Эмилии выражало задумчивую нежность, Валанкур был попеременно радостен, нежен, многоречив, у Сент Фуа веселость била ключом, а граф, глядя на окружающее счастливое общество, так и сиял спокойным удовольствием; лица графини, Анри и мосье Боннака были менее оживлены. Бедный Дюпон не захотел своим присутствием портить общее благополучие; убедившись, что Валанкур достоин привязанности Эмилии, он серьезно решился победить свою собственную безнадежную страсть и удалился из замка Ле-Блан. Эмилия поняла его деликатный поступок и была ему от души благодарна.
Граф и его гости засиделись до поздней ночи, отдаваясь удовольствию приятной дружеской беседы. Когда Аннета услышала о приезде Валанкура, то Людовико с трудом удержал ее от намерения отправиться сейчас же в столовую и выразить ему свою радость; девушка уверяла, что после того, как она обрела своего Людовико, она не помнит, чтобы чему-нибудь так радовалась, как благополучному возвращению барышниного жениха.
ГЛАВА LVII
Моя исполнена задача;
Теперь я волен убежать
И унестись хоть на край света,
Где голубой небесный свод,
Склоняясь, сходится с землей,
А оттуда уж близка двурогая луна.
Мильтон
Обе свадьбы — Бланш и Эмилии — были отпразднованы в один и тот же день в замке Ле-Блан и притом со старосветской барской пышностью. Торжество происходило в большой зале замка, которая по этому случаю была увешана великолепными новыми ковровыми обоями, изображающими подвиги Карла Великого и его двенадцати паладинов; тут виднелись сарацины с их страшными лицами, идущие в бой; тут были также представлены дикие обряды чародеев и некромантические фокусы волшебника Ярла, в присутствии императора. Пышные знамена фамилии Вильруа, долго лежавшие в пыли на чердаках, снова увидели свет Божий и развевались на остроконечных разрисованных окнах; по извилистым галереям и колоннадам обширного здания всюду раздавалась музыка.
Аннета, стоя на хорах и глядя вниз в залу, арки и окна которой были иллюминованы фестонами разноцветных шкаликов, и любуясь роскошными нарядами танцующих, дорогими ливреями их слуг, балдахинами пунцового бархата с золотом и слушая веселые мелодии, носившиеся под сводчатым потолком, — чувствовала себя точно в очарованном дворце и уверяла, что никогда в жизни не встречала ничего столь прекрасного, с тех пор, как читала волшебные сказки; мало того, — что сами феи на своих ночных пирах не видывали ничего прекраснее; а старуха Доротея, любуясь той же сценой, только вздыхала и говорила, что теперь, слава Богу, замок опять похож на то, чем был в старину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142