Какой-то дядька цедил пиво из небольшого алюминиевого бочонка. Пахло жареными сардельками.
– Сейчас хлынет! – крикнул кто-то, и в ту же секунду на пыльный асфальт прибрежной дорожки упали первые тяжелые капли. Давид и Мари припустили бегом.
Сначала Давид хотел бежать в умеренном, ровном темпе. Но Мари летела стрелой. Бежала не как девчонка, а длинным, широким шагом. Давид догнал ее уже у входа в летний ресторанчик. Они едва успели занять столик под крышей, как туда же устремился народ из сада, спасая от дождя самих себя, бокалы, бутылки и тарелки.
– Не знал, что ты так здорово бегаешь, – тяжело дыша, выдавил Давид.
– Ты еще многого не знаешь. – Мари тоже запыхалась. Мокрые волосы облепили голову, щеки разрумянились от напряжения. До чего же красивая! – подумал Давид и взял ее за руку.
– Но хочу узнать все.
– Все?
– Все.
– Это долгая песня.
– Тем лучше.
Мари улыбнулась.
– Я тоже хочу узнать все.
– Опять же долгая песня.
– Тогда давай начнем прямо сейчас. Без секретов?
– Без.
Оба замолчали.
Давид раздумывал, с чего бы начать, а к столику между тем подошел официант – принять заказ.
Мари выбрала гоголь-моголь.
Давид тоже.
Когда официант удалился, Мари сказала:
– В честь Лилы и Петера. Без них мы бы тут не сидели.
Этой фразы было достаточно, чтобы Давид отступился от своего намерения.
Вот так Давид с Мари провели тот день, когда вышла рецензия в «Републик ам зонтаг».
22
С пяти до полшестого Джекки мог единолично хозяйничать в умывальной. И, пока остальные не начали кашлять, он на цыпочках выскользнул из комнаты.
Если б кто спросил, какие ассоциации вызывает у него словосочетание «мужской приют», он бы сказал – «кашель». Засыпаешь под кашель соседей по комнате, просыпаешься от их кашля и завтракаешь под него же.
Джекки радовался всякий раз, когда просыпался раньше других. И не только из-за кашля. Тогда он мог выбрать самую чистую из туалетных кабинок, разделенных низкими, не выше колена, перегородками, и спокойно справить нужду, не раздражаясь на посторонние шумы и запахи. Мог побриться и почистить зубы, не испытывая необходимости отводить взгляд от мокроты соседа по умывальнику. А главное, мог принять горячий душ. Ведь мужской приют «Санкт-Иозеф» был построен, когда обитатели мужских приютов принимали душ редко и столитрового бойлера было вполне достаточно.
Джекки принимал душ ежедневно. Жить в приюте и без того паршиво, не хватало только еще и выглядеть по-приютски. Он регулярно пользовался и услугой приюта по стирке белья. И поддерживал добрые отношения с мадам Ковачич, которая давала ему утюг.
Гладить рубашки Джекки умел. Всю жизнь носил отутюженные рубашки, хотя и не всегда имел деньги на прачечную. Или на слугу-боя, как в добрые времена в Нигерии, Кении или Родезии.
Брился он перед зеркалом у любимого своего умывальника, возле окна. Правда, в сентябре в этакую рань сквозь матовое стекло проникало мало света, зато он мог открыть окно и впустить свежий воздух – весьма дефицитный товар в приюте.
Джекки предпочитал бриться по старинке, опасной бритвой. Любил прикосновение помазка и запах мыла. И до сих пор ему нравилось высвобождать из мыльной пены лицо Якоба Штоккера по прозвищу Джекки. Хотя был он уже довольно стар и, чтобы натянуть кожу, пальцев требовалось все больше.
Однако в такие утра, как нынешнее, Джекки выглядел вполне презентабельно. Вечер накануне прошел тихо-спокойно. Он не хлестал все подряд, пил только красное вино, и не самое плохое. Оплаченное новыми знакомцами из ресторана «Мендризио». После этого даже три пивка на посошок в вокзальном буфете никак не могли ему повредить.
Джекки принял душ, обсушился, почти досуха вытер волосы. Он не сомневался, что именно благодаря ежедневному массажу головы сумел сохранить довольно-таки густую шевелюру.
Сунув ноги в тапки, он надел темно-красный халат, набросил на плечи полотенце, зажал под мышкой мешочек с туалетными принадлежностями и вышел из умывальной.
В коридоре уже заперхали кашлюны, запахло кофе с молоком. Мадам Ковачич готовила завтрак, включенный в стоимость проживания. А составляла она в комнате на троих тридцать франков и в случае Джекки оплачивалась социальным ведомством; оно же выдавало ему и карманные деньги – пятнадцать франков в день, которые он мог каждое утро в 7.30 получить в конторе директора приюта. Это, пожалуй, самое унизительное в нынешней его ситуации. Но все равно лучший из многих вариантов, предложенных ему на выбор социальными службами.
Джекки вошел в столовую, склонил голову на плечо и по-щенячьи заскулил. Мадам Ковачич рассмеялась и налила ему большую чашку кофе с молоком. Он отвесил поклон и поблагодарил по-сербски: «Хвала лепо». Его познания в сербском исчерпывались двумя выражениями – упомянутым «спасибо» и «пожалуйста», «изволите», каким неизменно отвечала мадам Ковачич.
Он сел за кухонный стол и развернул «Бесплатную газету», которую каждое утро приносила все та же мадам Ковачич. На часах было уже полседьмого. Самое позднее через полчаса его соседи пойдут умываться, и комната ненадолго будет целиком в его распоряжении. Хватит времени, чтобы проветрить и спокойно одеться.
Но сегодня Джекки не повезло: новичок по-прежнему спал. Обычно его соседями были алкоголики. Что вовсе не означает, будто сам Джекки страдал алкоголизмом. Просто если говорить о том, кем можно быть в «Санкт-Йозефе», стоит назвать его именно так. Он не возражал. Алкоголики обладали одним достоинством: они спозаранку уходили из приюта за выпивкой, ведь в «Санкт-Йозефе» спиртного, понятно, не держали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73