Сквозь толпу в фойе г-жа Ребман провела еще оглушенного аплодисментами Давида к столу, где ему предстояло подписывать экземпляры. Тут и там мелькали знакомые лица, кивали ему и исчезали прежде, чем он успевал сообразить, кто это был.
У стола уже выстроилась длинная очередь. Давид сел, вынул из нагрудного кармана автоматическую ручку – подарок Мари специально для этой цели, – отвернул колпачок и взял первую книгу. Ее протянула старая дама, захватившая с собой целых три книги.
– Соне, – сказала она и добавила: – Это моя внучка, ей восемнадцать лет.
По опыту Давид уже знал: если первая читательница просит личного посвящения, вторая попросит о том же. И приготовился к долгой процедуре.
Через добрых полчаса – сухопарый мужчина в роговых очках как раз смущенно продиктовал: «Милой Плюшечке к сорокалетию» – он поднял голову и увидел улыбающееся лицо Мари.
– Что-нибудь, – попросила она.
И Давид написал:
«Мари, Мари,
любовь мою
прими!
Давид».
Мари прочитала, сложила губки как бы для поцелуя и сказала:
– Увидимся в «Зебре».
Давид провожал взглядом гибкую фигурку в узком коротком платье, пока она не исчезла за дверью, и думал: я единственный знаю, что у нее под платьем.
– Альфреду Дустеру, пожалуйста.
Перед ним стоял маленький старичок в потрепанном хлопчатобумажном пиджаке. Лицо красноватое, белки водянистых глаз отдают в желтизну. Улыбка обнажает чересчур ровный ряд чересчур белых зубов.
– Кому, простите? – переспросил Давид.
– Альфреду Дустеру, – повторил старикан.
Как в трансе, Давид продолжал подписывать книги – может, полчаса, может, всего минут десять. Запомнил только, что в очереди жаждущих автографа была Сильви Альдер, учительница рисования из «Эскины», и что он вдруг напрочь забыл ее имя, но выкрутился, написав: «В память об «Эскине», сердечно, Давид». И что она спросила: «Вы потом идете куда-нибудь?»
Когда наконец последний читатель получил свое посвящение, г-жа Ребман притащила ящик с книгами и просияла:
– Придется еще поработать!
Она успела освежить помадой губы и зубы и начала стопкой выкладывать книги на стол, успокоив его:
– Только ваше имя.
Г-жа Ребман снимала с книг пластиковую пленку, Давид открывал нужную страницу и подписывал.
Фойе опустело – кроме гардеробщицы и сторожа, никого не осталось. Где-то за дверьми караулил человек, знавший Альфреда Дустера. «До встречи, – многозначительно усмехнулся он. – До встречи».
Что это – случайность? Вправду ли старикан знал кого-то по фамилии Дустер? Или так звали его самого? Может, на его чтения пришел человек, чье имя случайно совпало с псевдонимом покойного автора, известным одному только Давиду?
Нет, таких случайностей не бывает. Произошло самое страшное. Не предусмотренное сценарием: обман раскрылся.
– Кто такой Альфред Дустер? – спросила г-жа Ребман, с недоуменным смешком.
Давид испугался. Еще один, кому известна правда?
– Кто? – с трудом выдавил он.
– Альфред Дустер. – Она показала ему книжную страницу, на которой он только что написал: «Альфред Дустер».
Сторож выпустил Давида и г-жу Ребман на улицу и запер за ними дверь. Чтения начались мягким летним вечером, однако теперь задул порывистый ветер, нахмурило, полил холодный осенний дождь.
Минуту-другую они в нерешительности стояли под козырьком Городского театра. Г-жа Ребман прикидывала, не вернуться ли внутрь и не попросить ли взаймы зонтик, но тут неоновая вывеска и лампы в витринах с афишами погасли, и, поскольку до «Зебры» было рукой подать, они решили добраться туда, прячась под карнизами домов.
У каждого подъезда, на каждом углу Давиду мерещился тот старикан. И когда они благополучно добрались до ресторана со стилизованной светящейся зеброй возле входа, у него отлегло от сердца.
Общество за длинным столом, который зарезервировала г-жа Ребман, встретило его аплодисментами. Давид с радостью отметил, что ему оставлено место рядом с Мари. Она жестом позвала его к себе и что-то сказала своему соседу. И в эту самую минуту Давид сообразил: это человек, который знал Альфреда Дустера.
Давид сел, поцеловал Мари в щеку. Она притянула его поближе и шепнула на ухо:
– Ты был бесподобен!
Подхватив со стола бутылку, она налила ему красного вина. Все собравшиеся подняли бокалы. Он тоже взял свой, кивнул застолью и пригубил вино, избегая смотреть на соседа Мари.
– Ты знал, что Макс Фриш и Ингеборг Бахман были здешними завсегдатаями?
Давид не знал.
– Господин Штоккер только что нам рассказал. Ты ведь знаком с господином Штоккером? – Мари кивнула на своего соседа.
– Джекки. Все зовут меня Джекки. Господин Штоккер звучит слишком уж официально. Вы позволите называть вас просто Давид? И?… – Он взглянул на Мари.
– Мари. Конечно. Пожалуйста.
– Но тогда нужен глоточек, чтобы чокнуться.
Мари наполнила его почти пустой бокал, и они чокнулись.
– Сколько книг подписал?
Давид понятия не имел.
– С лотка продано сто восемьдесят три экземпляра. И многие пришли со своими книгами, – сообщила г-жа Ребман.
– Здорово. – Джекки одобрительно кивнул, и Давид заметил, что он производит в уме какие-то вычисления. Его бы не удивило, если б Джекки брякнул результат.
Давид попробовал переключиться на Сильви, которая сидела напротив него, чуть наискосок. Он вспомнил ее имя и теперь время от времени вставлял его в разговор, чтобы загладить свой давешний промах.
Но Джекки скоро завладел и вниманием Сильви. Развлекал всю компанию анекдотами, aper?us и faits divers.
– Как у тебя с мандражом? – крикнул он Давиду. – Томас Манн в молодости так трясся, что мог читать только напившись до бесчувствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73