И, следя за ней, должно быть, поймал ее с поличным.— Возможно. Он сказал, что пошел в ресторан остановить ее.— А почему не остановил в аэропорту?— Видимо, хотел увидеть, кому она передает билеты. Это обычная практика в слежке, не так ли?— И это приводит нас к ее покупателю, Фараону.— Фараон? Зачем он нам?— Артур, он, видимо, поджидал ее. В ресторане. В условленное время.Джиллиан видела, что Артур чуть ли не против воли оживился. Перестал горбиться, лицо его прояснилось, но через несколько секунд он снова покачал головой.— Мы не можем его найти. Ромми сказал, что Фараон получил большой срок, но Памела искала это прозвище в судебных архивах и ничего не нашла. Даже Эрно сказал, что он исчез.— Знаю, но мое внимание привлекла одна подробность. Женевьева сказала, что не могла понять, как они выходили сухими из воды. Верно?— Это ее слова.— Значит, у Фараона были гораздо более сложные способы сбыта билетов, чем торговля ими на углу.— Ромми сказал, он толкал их через какую-то компанию. — Артур задумался над словами Джиллиан. — Что у тебя на уме? Какое-нибудь корпоративное бюро путешествий?— Что-то вроде.Они стали обсуждать возможные подходы, и Артур оживился от надежды на невероятное. Потом совершенно внезапно его снова охватило уныние, и он уставился на нее маленькими добрыми глазами.— Что такое? — спросила Джиллиан, решив, что в их рассуждениях есть какой-то недостаток.Артур коснулся ее руки.— Ты так блестяще разобралась в этом. 327 — 8 августа 2001 годаОчевидно Едва миновала полночь пятницы, Эрно Эрдаи скончался. Артур узнал об этом рано утром в субботу, когда Стюарт Дубинский позвонил ему домой с просьбой о комментариях. Артур выразил соболезнования, потом, вспомнив об адвокатском долге, похвалил Эрно за то, что в последние дни жизни он нашел мужество предпочесть добро злу. Редко Артур говорил какие-то слова, отдавая себе меньше отчета в том, правдивы они или нет.Тем не менее его роль как представителя Ромми требовала посетить заупокойную мессу во вторник утром в соборе Святой Марии. Лето, особенно в этот год, было небогато новостями. Смерть Эрно занимала центральное место в газетах, несмотря на откровения Женевьевы и решение апелляционного суда. Поэтому никого не удивило, что преподобного доктора Блайта пригласили произнести надгробную речь. Епархия архиепископа тоже отправилась на похороны Эрно, службу отправлял монсиньор Войцик, настоятель собора. Однако звездой являлся Блайт, завораживающий в роли проповедника, которая принесла ему видное положение почти сорок лет назад.Преподобный Блайт обладал разнообразными дарованиями. Большинство белых в округе Киндл в свое время смеялись над Блайтом из-за его необузданного красноречия и двухсот сорока семи стадий экстаза. Артур не являлся исключением. Однако он помнил о многочисленных свершениях Блайта. И не только о таких легендарных подвигах, как прогулки с доктором Кингом и форсирование десегрегации школ округа. На счету доктора были и программа бесплатных завтраков для детей бедноты, и несколько проектов перестройки трущобных районов. Пожалуй, больше всего восхищал Артура голос надежды и самоопределения, которые Блайт давно обеспечил своей общине. Артур до сих пор помнил, как в одиннадцать и двенадцать лет включал воскресные телепередачи преподобного Блайта, чтобы послушать, как он ведет тысячные собрания, произнося нараспев: Я Человек. Я Личность. Слушая вздымающийся из груди голос Блайта, Артур чувствовал себя взволнованным ничуть не меньше, чем паства преподобного.Но видимо, самой непревзойденной являлась способность Блайта привлекать прессу. Там, где появлялся Блайт, появлялись и телекамеры — он был хорош на пятнадцать секунд вечерних новостей всякий раз, как открывал рот. Артур не мог иметь ничего против. Благодаря Блайту история Ромми не сходила с первых страниц, журналисты почти наверняка потеряли бы к ней интерес, если бы дело Гэндолфа защищал кто-то другой. Однако все же Артур считал, что его клиенту было бы лучше, держись он подальше от Блайта, мечущего громы и молнии.Когда отзвучал последний псалом, Блайт вышел из собора вслед за монсиньором Войциком и членами семьи покойного, склонил лысую голову, когда гроб Эрно, украшенный белыми цветами и американским флагом, понесли к катафалку. Фотографы, никогда не соблюдавшие правил приличия, толпой хлынули туда же. Первым из шести несших гроб был Коллинз, племянник, которого Артур узнал по фотографии из полицейского архива. В костюме и галстуке он в полной мере выглядел добропорядочным гражданином. Коллинз поднес к глазам серую перчатку, когда гроб скрылся в катафалке, потом стал утешать мать и тетю, с ног до головы одетых в черное. Втроем они пошли к лимузину, чтобы проводить останки Эрно на кладбище.Едва лимузин отъехал, Блайт стал дословно повторять большую часть надгробной речи для окруживших его телекамер. Артур потихоньку отошел. Его узнала и остановила державшаяся в одиночестве женщина-репортер, Мира Амир из «Бьюгла». Мира превосходила Стюарта Дубинского почти в каждом значительном материале. Отвечая на вопросы, Артур заверил ее, что Гэндолф подаст заявление о пересмотре решения апелляционного суда. Артур предсказывал успех, но не нашел что сказать, когда Мира стала спрашивать о конкретных основаниях, которые он выдвинет.Возвратясь в свой кабинет, Артур был мрачным. Он расстроился из-за дела Гэндолфа, а тут еще нахлынули воспоминания об отце. Памела оставила у него на столе стопку документов не менее восьми дюймов в высоту и объяснительную записку. Последние два дня, следуя предположению Джиллиан Салливан, Памела пыталась найти в индустрии туризма округа человека, носившего прозвище Фараон или близкое по звучанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138