На этот раз Саймон не балдеет от музыки; вместо этого он с энтузиазмом что-то объясняет девушке, рисуя на столе пирамиду и объясняя, что она означает. «Макушечная точка», — донесся до Пирсона сквозь музыку обрывок фразы. Слушая «Rock Around the Clock» десятью годами раньше, Джордж Дорн решил отращивать волосы, курить дурь и стать музыкантом. Он достиг двух из трех этих целей. Статуя Тлалока из музея антропологии в Мехико непроницаемым взглядом смотрит на звезды... и те же звезды мерцают над Карибским морем, в волнах которого резвится дельфин по имени Говард. Кортеж автомобилей проезжает мимо техасского школьного книгохранилища и медленно движется к Тройному туннелю. Через оптический прицел каркано-манлихера из окна шестого этажа на кортеж смотрит Ли Харви Освальд. У него во рту сухо, как в пустыне. Но сердце бьется ровно, а на лбу не выступило ни единой капли пота. «Приближается мгновение, — думает он, — когда я взлечу над временем и страхом, наследственностью и средой. Это последняя проверка свободной воли, которая докажет мое право называться мужчиной. Через мгновение я нажму на курок, и тиран умрет, а вместе с ним умрет жестокая лживая эпоха. Этот миг и это знание дарят мне наивысший восторг». Но все равно у него сухо во рту, пыльно-сухо, смертельно-сухо, словно слюнные железы в одиночку восстали против убийства, которое его разум объявил необходимым и справедливым. Внимание. Он вспоминает военную формулу: вдохни, прицелься, задержи дыхание, нажми на курок. Он делает вдох, прицеливается, задерживает дыхание, начинает жать на курок, как вдруг неожиданно слышится лай собаки...И его рот открывается от удивления, когда он слышит три выстрела, явно откуда-то со стороны Травяного холма и Тройного туннеля.«Сукин сын!» — шепчет как молитву Ли Харви Освальд и ухмыляется.То есть ухмыляется не тот Всемогущий, каковым он надеялся стать, а кто-то другой, неожиданный и, значит, лучший — Всезнающий. На протяжении следующих полутора дней, до самой его смерти, эта самодовольная ухмылка не сходила с фотографий Освальда. И никто не осмелился прочитать в ней то, что было написано открытым текстом: «Я знаю то, чего не знаете вы». Эта ухмылка исчезла только в воскресенье утром, когда Джек Руби всадил в хрупкое фанатичное тело Ли две пули. В результате одна часть тайны ушла в могилу. Другая часть этой тайны покинула Даллас еще в пятницу днем на реактивном самолете, рейсом на Лос-Анджелес. Эта часть тайны пряталась под деловым костюмом и седыми волосами и мелькала в немного сардоническом взгляде невысокого пожилого мужчины, который был зарегистрирован в списке пассажиров самолета под именем Фрэнк Салливан. Это серьезно, — размышляет Питер Джексон. — Джо Малик вовсе не параноик. Джексона ничуть не обманывает непробиваемое выражение лиц Малдуна и Гудмана, он давным-давно обучился искусству выживания черного человека в белом мире. Это искусство заключается в умении читать не выражение лица, а то, что скрывается за ним. Копы возбуждены и взволнованы, как охотники, идущие по следу очень крупного, но крайне опасного зверя. Значит, Джо был прав, когда говорил о заговоре с целью убийства, а его исчезновение и взрыв были частью этого заговора. Это значит, что Джордж Дорн тоже в опасности, а Питер симпатизировал Джорджу, хотя тот во многих отношениях был еще сопляком и, как все молодые белые радикалы, полным засранцем, когда дело касалось расовых вопросов. — Мэд-Дог, штат Техас, — размышляет Питер, — уже по названию чувствуется, что там можно нарваться на большие неприятности. (Почти полвека назад опытный грабитель банков Гарри Пирпонт подошел в Мичиганской городской тюрьме к молодому заключенному и спросил его: «Как ты считаешь, может быть одна истинная религия?»)Но почему Джордж Дорн кричит, пока Сол Гудман читает записки? Дождемся следующего прыжка... и вы будете шокированы. Сол уже не человек; теперь он свинья. Все полицейские — свиньи. Все, во что вы верите, вероятно, является ложью. Мир — это мрачное, зловещее, таинственное и очень страшное место. Способны ли вы все это как-то воспринимать? Тогда войдем в сознание Джорджа Дорна во второй раз, за пять часов до злополучного взрыва в «Конфронтэйшн» (если же смотреть по часам, то за четыре часа), и затянемся косячком, затянемся глубоко и задержим дыхание (Один час... два часа... три часа... рок!) Вы лежите на убогой койке в захудалом отеле, и неоновые огни снаружи отсвечивают на стенах вашего номера розовыми и голубыми бликами. Медленно выдыхайте, почувствуйте, как трава ударяет в голову, и ждите, пока не станут ярче обои на стенах. Жарко, по-техасски сухо и жарко, и вы, Джордж Дорн, откидываете длинные волосы со лба, вытаскиваете записную книжку и перечитываете записи, стараясь понять, куда вас на самом деле занесло. На странице, освещаемой розово-голубыми неоновыми бликами, вы читаете:23 апреляОткуда мы знаем, Вселенная расширяется или же объекты в ней уменьшаются? Чтобы утверждать, будто Вселенная становится больше, ее надо сравнить с чем-то, что находится вне ее, но для Вселенной ничего снаружи нет. Ничего внешнего. Но если Вселенная внешне не ограничена, она может расширяться бесконечно. Да, но ведь ее внутренность не вечна. Впрочем, откуда тебе это ивестно, говнюк? Ты же просто играешь словами.— Нет, не играю. Вселенная — это внутреннее без внешнего, хлопок одной... * * * И тут в дверь постучали.К Джорджу пришел Страх. Когда он был под кайфом, малейшая ерунда, которая не вписывалась в его мир, вызывала в нем неодолимый, безотчетный Страх. Он затаил дыхание, но не для того, чтобы задержать в легких дымок, а потому, что ужас парализовал мышцы его груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133