Резко увеличилось количество сообщений о чрезмерной тревожности шизофреников в психиатрических больницах и маниях на религиозной почве. Самые обычные мужчины и женщины приходили на прием, чтобы пожаловаться на глаза, которые за ними повсюду следят, на каких-то существ в капюшонах, проходящих сквозь запертые двери, на фигуры в коронах, отдающие неразборчивые приказы, на голоса якобы от Бога или от Дьявола — в общем, на всякую чертовщину. Но, конечно, здравомыслие требует объявить все это отголосками трагедии Фернандо-По.Телефон зазвонил в половине третьего ночи 24 апреля. Тупо, глухо, немо, слепо я нащупываю в темноте тело, личность, задачу.— Гудман, — говорю в трубку и приподнимаюсь на локте: до сих пор не совсем вернулся из своего далека.— Взрыв и убийство, — сообщает электрический бесполый голос.Я сплю голым (уж простите) и потому записываю адрес, одновременно натягивая трусы и брюки. Шестьдесят восьмая восточная улица, около здания Совета по международным отношениям.— Еду, — говорю я и вешаю трубку.— А? Что там? — бормочет с постели Ребекка.Она тоже обнажена, и это вызывает очень приятные воспоминания о том, что происходило несколько часов назад. Наверное, кто-то будет шокирован тем, что мне уже за шестьдесят, а ей всего двадцать пять. И я знаю, что факт нашего супружества никак не спасает положения.Для моего возраста у меня неплохое тело, и, увидев Ребекку (все простыни сбились в сторону), я снова убеждаюсь в том, что мое тело в полном порядке. В сущности, в этот момент я даже не помню, что был распорядителем манежа: от сна осталось лишь смутное эхо. Я самозабвенно целую ее в шею, потому что она моя жена, а я — ее муж. И даже если я при этом инспектор убойного отдела Северного округа, сейчас уже сама идея о том, что я чужой в этом теле, вместе с моими снами растаяла в воздухе. В прозрачном воздухе.— Что? — переспрашивает Ребекка, все еще не проснувшись.— Опять придурки-радикалы, — отвечаю я, натягивая рубашку; сейчас, когда она в полубессознательном состоянии, сойдет любой мой ответ.— М-м, — бормочет она удовлетворенно и снова проваливается в глубокий сон. Я ополаскиваю лицо — в зеркале усталый пожилой человек — и провожу по волосам расческой. Как раз есть время подумать о том, что до пенсии осталось всего несколько лет, вспомнить иглу для подкожных инъекций и день в Кэтскиллсе с моей первой женой Сандрой, когда там еще был чистый воздух... так — носки, туфли, галстук, шляпа... и ты никогда не перестанешь скорбеть... как я ни любил Ребекку, никогда я не переставал скорбеть по Сандре. Взрыв и убийство. Что за сумасшедший мир! Вы помните те времена, когда в три часа ночи еще можно было проехать по Нью-Йорку без дорожных пробок? Те времена давно прошли. Дороги забиты грузовиками, которым запрещается ездить днем. И все делают вид, будто верят, что к рассвету воздух очищается от выхлопных газов. Папа, бывало, говорил: "Сол, Сол, они сделали это с индейцами, теперь они делают это сами с собой, дурные гои". Папа уехал из России, спасаясь от погромов 1905 года, и я подозреваю, что до отъезда он успел многое повидать. Тогда он казался мне старым циником, теперь я и сам выгляжу циником в чьих-то глазах. Есть ли в этом какой-то смысл или закономерность?Взрыв произошел в одном из старых офисных зданий, где вестибюли неизменно отделаны в этаком прянично-готическом стиле. Зайдя внутрь при тусклом предутреннем свете, легко представить себя Чарли Чаном в музее восковых фигур — атмосфера соответствует. Едва я вошел, как в нос ударил странный сильный запах.Полицейский, слонявшийся по вестибюлю, вытянулся, узнав меня.— Весь семнадцатый этаж разворотило и частично восемнадцатый, — сказал он. — И еще здесь, на первом этаже, зоомагазин. Какая-то причуда физики. Других повреждений внизу нет, но взрывной волной разбило все аквариумы на первом. Отсюда и запах.В тени нарисовался силуэт Барни Малдуна, старого приятеля с внешностью и манерами типичного голливудского копа. Крутой мужик, и далеко не такой глупый, каким любит прикидываться, иначе не стал бы начальником взрывного отдела.— По твоей части, Барни? — поинтересовался я.— Похоже на то. Трупов нет. Тебя вызвали потому, что на восемнадцатом этаже сгорел портновский манекен. Первый подъехавший наряд в суматохе принял его за человеческое тело.(Подождите — кричит Джордж Дорн...)Лицо Сола осталось невозмутимым; надо сказать, поклонники покера из Полицейского Братства давно отказались от попыток что-нибудь прочесть на этой бесстрастной талмудической физиономии.Как Барни Малдун, я прекрасно понимал его. Сам с превеликим удовольствием скинул бы это дело на смежный отдел, будь у меня такой шанс, и поспешил бы домой к прелестной невесте вроде Ребекки Гудман. Я ухмыльнулся, сверху вниз глядя на Сола, — сейчас при его росте он просто не попал бы в полицию, но в пору его молодости правила были другими, — и тихо добавил:— Хотя, возможно, и для тебя тут работенка найдется. Сол вытащил трубку и, набивая ее, спокойно произнес:— Вот как?— Сейчас, — продолжил я, — мы как раз запрашиваем списки пропавших без вести, и, если мои опасения подтвердятся, дело в кон це концов окажется на твоем столе.Он чиркнул спичкой и начал раскуривать трубку.— Пропавший в такое время суток... возможно, найдется средиживых... поутру, — изрек он между затяжками.Спичка погасла, и тени вернулись туда, где им никто не мешает.— Или же, как в нашем случае, не найдется, — сказал Малдун. — Его нет уже три дня.— Ох уж этот мне большой ирландец с деликатностью слона, — устало ответил Сол. — Не морочь голову. Что там у тебя?— В офисе, который взорвали, — объяснил Малдун, явно радуясь возможности разделить с кем-нибудь неприятности, — находилась редакция журнала «Конфронтэйшн».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133