Не то чтобы капитан детективов был жестоким жрецом нового порядка. Совсем наоборот. Хейл и его люди десятки раз рисковали своими собственными жизнями в течение последних нескольких часов, пытаясь спасти другие жизни. Все, о чем Хейл просил его, — это попытаться уговорить испуганного человека наверху, в пентхаусе, отбросить иллюзорное покрывало безопасности, в которое он завернулся, и выйти на залитую дождем террасу с поднятыми руками, с мольбой к совершенно безучастным небесам.
Его просили убедить человека выйти для того, чтобы в соответствии с законом Маурисио Ромеро-младший, вынужденно произведенный на свет, с которым он никогда не мог справиться, был:
— первое: направлен в психиатрическую больницу;
— второе: заключен в тюрьму пожизненно;
— третье: приговорен к смерти в газовой камере.
Выбор у бедняги невелик, подумал Гэм. Однако никто не может отнять у него право встретить то, что с ним случится, с минимальным достоинством.
— Ну что? — Капитан Хейл снова появился у окна машины.
Гэм вышел из машины и улыбнулся Еве.
— Я сделаю, что смогу. Но давайте попробуем другой подход. Орать на него в этот мегафон — значит только приводить его в ярость и сбивать с толку. Вы можете попасть в его квартиру?
— Да.
— Тогда отправьте наверх одного из своих людей, и пусть он уложит в чемодан полный комплект белья, носки, туфли, один из костюмов Ромеро пошикарнее. Ах да! На проспекте есть цветочный магазин, который открыт по субботам, в вечернее время. Пусть один из ваших людей купит свежую белую гвоздику.
— Свежую белую гвоздику?!
— Именно так.
— А потом?…
— Насколько я понимаю, Ромеро бос, с голой грудью и в одних лишь брюках.
— Да, верно.
Гэм сделал глубокий вдох и выдохнул.
— Потом я поднимусь в лифте, пройду по моей террасе и доставлю Ромеро одежду и гвоздику. Таким образом, если мне удастся уговорить его сдаться, он сможет достойно предстать перед репортерами и фотокорреспондентами.
Хейл возразил:
— Но он стреляет по всему, что движется.
— Я знаю. Но это шанс, которым мы должны воспользоваться.
Хейл колебался несколько минут:
— Ну, хорошо. По-моему, я улавливаю ход ваших мыслей. Но, надеюсь, вы знаете, на что идете.
— Так же, как и вы, — усмехнулся Гэм.
Когда Хейл отошел, Гэм притворил дверцу машины. Ева положила свою маленькую ладонь на его ладонь.
— Пожалуйста. Будьте осторожны.
Гэм наклонился и посмотрел на нее через окно.
Приступы боли теперь участились, и девушка ухватилась свободной рукой за обод руля.
— Пожалуйста, будьте осторожны, Джек…
— Вот так оно лучше. Но сейчас лучше попросить лейтенанта Фини, чтобы он позволил мне воспользоваться его телефоном. Хотя уже прошли годы с тех пор, как я учился на акушерских курсах, если бы у меня спросили мнение как у профессионала, я бы сказал, что вы практически созрели для короткой поездки в машине «Скорой помощи» и двух-трехдневного пребывания в «Ливанских кедрах».
Пока Гэм шел к выходу из гаража, техническим специалистам из полиции, работавшим над мобильными генераторами, удалось привести их в действие, и батарея мощных прожекторов осветила гараж и залитую дождем улицу перед Каса-дель-Сол.
Внезапный свет был встречен шквалом ружейного огня и новыми ругательствами со стороны Ромеро, который попытался уничтожить выстрелами переносной прожектор, защищенный пуленепробиваемым стеклом, направленный на разбитое венецианское окно.
Лейтенант Фини звонил по единственному телефону. Пока Гэм дожидался окончания разговора, патрульный прошлепал вниз по пандусу.
— Вы живете в этом здании, мистер? — спросил офицер Гэма.
— Да, живу, — сказал Гэм.
Патрульный стряхнул дождь со своей фуражки и показал на пожилого шофера:
— Так вот, мы только что остановили машину этого человека у подножия холма. «Роллс-ройс», ни больше ни меньше. И этот старенький, седоволосый малый и женщина в нем утверждают, что они направлялись сюда и что для них очень важно переговорить с одной квартиранткой, мисс Морган.
— Очень важно, сэр, — настаивал шофер. — Видите ли, сэр, вначале мистер и миссис Фабер думали, что мисс Морган свяжется с ними. Потом, когда прошли утро и день и она не позвонила, они поняли, что она, возможно, не знает. В газете была такая маленькая заметка. Только около часа назад, употребив значительное влияние, поскольку это была суббота, мистер Фабер узнал от одного работника министерства просвещения, где она живет.
— Я рад бы вам помочь, — сказал Гэм, — но, боюсь, у вас не правильный адрес. Я не знаю миссис Морган из этого здания.
— Это Вилла Уэй, 7225-35?
— Да.
Шофер упорствовал:
— Может быть, это поможет вам понять, о ком идет речь, сэр. У нас создалось впечатление, что мисс Морган живет со своей сестрой и зятем.
— Ну да, конечно, — сказал Гэм. — Вы, наверное, имеете в виду Руби. Вон она, там, красивая девочка, которая разговаривает с молодым человеком.
Шофер дотронулся до края своей фуражки.
— О да, сэр. Теперь я ее вижу. Вчера она зашла в дом с молодым мистером Уолласом и произвела на нас на всех такое сильное впечатление. Какое несчастье! Из них получилась бы красивая пара!
Глава 25
Воспоминание было смутным, но подлинным. Когда ей было четыре года и она с мамой и Верой жила на ферме в пригороде Чикашей, иногда по утрам, если накануне она была хорошей девочкой, мама разрешала ей сходить до школы вместе с Верой.
От их крыльца до единственного бензонасоса перед магазином мистера Блевина было полмили. Они с Верой сходили с грунтовой дороги и шли напрямик через выгоревшие пастбища, кукурузную стерню и пересохшее русло реки, в котором, как утверждала Вера, когда-то была вода, а потом топали еще две мили, пока не добрались до грязно-белого однокомнатного строения в тополиной роще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80