Я вполне обеспечиваю себя, папочка. Я такая же крепкая, как и ты. И упрямая. Помнишь, ты однажды мне сказал: «Никогда не сдавайся».— Помню.— Благодаря упрямству возникает выносливость, выносливость способствует выживанию. Я выжила, папочка.Калли молча смотрел на спокойные воды озера. Под мостиком проплыли в лодке мужчина и женщина с двумя детьми. Он повернулся к Дженни и наконец заговорил о том, что было для него мучительнее всего.— Смерть нашей мамы — большое горе. И я знаю, что никогда не смогу возместить тебе эту потерю. И я пойму тебя, если ты меня не простишь.— Мне нечего тебе прощать, папочка. Тут нет твоей вины. Мама долгие годы страдала депрессией. Тебя часто не бывало дома, а потому ты не видел, в каком она состоянии.— Нет, родная. Я глубоко виноват в случившемся и буду жить с бременем вины, день за днем.— Ты ни в чем не виноват. Мама уже однажды пробовала совершить самоубийство.Калли недоверчиво поглядел на нее.— Да, да, папочка. Когда мы приехали из Москвы и ты начал много путешествовать.— Я не знал об этом.— Она просила ничего тебе не говорить. Однажды, вернувшись из школы, я обнаружила ее без сознания. Она приняла целую пачку снотворного. К счастью, я пришла вовремя. Я вызвала «скорую помощь», ее отвезли в больницу и откачали.Калли смотрел на дочь, ошеломленный услышанным.— Я помню, что у нее подолгу бывало плохое настроение, но она каждый раз выкарабкивалась.— Дело обстояло гораздо хуже, чем тебе представлялось. Ей не хватило выдержки, папочка. Но в твоем присутствии мама всегда бодрилась, папочка; она умела скрывать свою тревогу.— Я все еще думаю о ней. Все время, — после долгого молчания произнес Калли.— И я тоже. Я все еще люблю ее и ужасно тоскую по ней, и всегда буду тосковать. И я благодарна судьбе за то, что она была у меня. Но любовь не ослепляет меня, я знаю, почему она покончила с собой, и не виню ни тебя, ни кого-либо другого.Глаза Калли вновь наполнились слезами.— Мне так стыдно, родная.— Стыдно, папочка? Но тебе нечего стыдиться. То, что ты сделал, не имеет ничего общего с добром или злом. Это была политика, в худшем ее виде. Но ты выстоял, сдержал свою клятву, защитил друзей, чего они не сумели или не захотели для тебя сделать.Калли постепенно успокаивался.— Я никогда не подозревала, что ты работаешь в ЦРУ, пока тебя не вызвали на слушания в Конгрессе, — продолжала Дженни. — Знаешь ли ты это? Все время, пока мама и я жили с тобой в Москве, я думала, что ты тот, за кого ты себя выдавал: политический советник Государственного департамента.— Так ты и должна была думать.— Когда начался твой процесс и я узнала, чем ты на самом деле занимался, то стала гордиться тобой еще больше. Ты был моим героем, папочка. И до сих пор остаешься им.Калли положил руку на плечо дочери, привлек ее к себе и нежно поцеловал в лоб.— Тебе следовало бы остерегаться героев. Обычно они безрассудно храбры и не знают ни в чем меры. И в конце концов дорого за это расплачиваются.— И обычно они верные, надежные и глубоко порядочные люди.Калли повернулся к ней с улыбкой.— Ты очень повзрослела, моя родная.— Да, очень. Но во многом я все та же маленькая девочка, которая нуждается в отце, и это никогда не изменится.— Ты правда хочешь, чтобы я вернулся в твою жизнь? Я теперь бывший зэк, и у меня не очень-то блестящие жизненные перспективы.— Конечно, я хочу, чтобы ты вернулся в мою жизнь. И всегда был со мной.— Я оставил для тебя конверт в общежитии. В твоем почтовом ящике, — сказал Калли. — Там пятнадцать тысяч долларов. Положи их на банковский счет. Они тебе пригодятся. Для оплаты учебы или для чего-нибудь еще.— В этом нет необходимости. Я справляюсь. Честное слово.— Я верю, что ты справляешься. Но я хочу, чтобы ты взяла эти деньги. Как только смогу, пришлю тебе еще.— Когда мы увидимся снова?— Не знаю. Дело, которое мне поручено, займет еще некоторое время.— Ты опять работаешь в ЦРУ?— Я не могу ответить на этот вопрос.Дженни понимающе кивнула.— Хорошо. Но обещай мне, папа, что никогда больше не попытаешься вычеркнуть меня из своей жизни.— Обещаю.— Ты поступил очень эгоистично и необдуманно, когда запретил мне писать тебе и навещать тебя.— Знаю. Но я старался избежать всяких напоминаний о том, что я потерял и в какое трудное положение поставил тебя и маму.— Меня ты, во всяком случае, не потерял, папа, и никогда не потеряешь. И это неверно, будто ты поставил нас в трудное положение. Мама была с тобой счастлива. Ты, может быть, этого не знаешь, но для нее ты был сказочным рыцарем в сверкающих доспехах; почти всей радостью, испытанной ею в жизни, она была обязана тебе. Она очень ценила время, когда вы бывали вместе. А в твое отсутствие часами прокручивала те записи, где ты поешь для нее, аккомпанируя себе на гитаре. Это помогало ей пережить трудные времена.— Хотелось бы верить.— Но это правда, папа. Ты знаешь, я никогда тебе не лгала.Калли взглянул на часы и встал со скамьи.— Мне пора. Я провожу тебя до кафе.Покинув парк, они пошли по направлению к Коламбас-авеню. Дженни все еще держалась за руку отца. Они остановились на углу возле кафе, Калли положил руки на плечи дочери и посмотрел ей в глаза.— Что бы ни случилось, знай, что я люблю тебя и никогда не хотел причинить тебе боль.— Судя по твоим словам, тебе угрожает какая-то опасность. Почему ты не скажешь мне об этом?— Я не могу сказать тебе многого. Но если от меня не будет никаких вестей, то не потому, что я не люблю тебя, не забочусь о тебе. Просто дела принимают непредсказуемый оборот. И если со мной что-нибудь произойдет, знай, что я всегда любил тебя, всем своим сердцем.— Ты пугаешь меня, папочка. — Ее глаза опять наполнились слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96