Выглядело оно, на мой взгляд, вполне убедительно. На нём была голограмма, которая, в зависимости от угла наклона, показывала либо профиль Нобеля, либо текущий год. Такие голограммы нынче в ходу, чтобы затруднить жизнь фальшивщикам.
Один из барьеров тем самым был взят. Я достаточно разбирался в методах охранных служб, чтобы не заблуждаться на тот счёт, что одного удостоверения мало.
Поскольку было ещё рано, я забился в кафе неподалёку и там сражался со своей бездонной усталостью самым крепким кофе, какой только у них был. Я смотрел на часы и старался больше ни о чём не думать. В двадцать часов тридцать минут я расплатился и встал. Последний акт, финальная сцена.
Шагая вдоль Стрёмгатан к Гранд-отелю, я нарочно дышал глубже, чем было необходимо, и входил в роль. Я был курьер, порученец по неотложным делам, тот, кому приходится улаживать тысячу срывов, неизбежно возникающих при организации таких гигантских мероприятий.
И я уже весь день был на ногах, и нервы мои были на пределе: для этой роли мне даже не надо было притворяться.
Гранд-отель. Служебный вход для персонала. На двери кодовый замок, а кода я не знаю, поэтому я постучал, нетерпеливо и настойчиво.
Открыл мужчина из службы безопасности, в ширину такой же, как и в высоту, и остриженный так коротко, как только можно постричься, чтобы не выглядеть бритоголовым.
– Вы должны мне помочь, – нервозно сказал я и сунул ему под нос своё удостоверение. – Большая проблема, щекотливая проблема, и у меня всего полчаса на то, чтобы её решить.
Он взял удостоверение и поднёс его к свету.
– Сёльве Бергман, – прочитал он вполголоса. – Свободный доступ повсеместно. Интересно.
Я не хотел давать ему время задуматься о том, существует ли вообще такая категория допуска.
– Послушайте, – сказал я, подзывая его жестом, который он проигнорировал, – то, что я вам сейчас расскажу, должно остаться абсолютно между нами. Как вас зовут?
– Мате Альмбрандт, – нехотя ответил он.
– Итак, Мате, как я уже сказал, никому ни слова, – я сцепил пальцы и заговорил ещё тише, так что ему всё же пришлось наклониться ко мне. – Госпожа профессор Эрнандес Круз, лауреат Нобелевской премии по медицине, в настоящий момент сидит в парламенте на вручении другой премии. И десять минут назад у неё лопнул бюстгальтер.
Теперь я обеспечил себе его внимание.
– Не знаю, видели ли вы платье, которое на ней сегодня, – продолжал я со стиснутыми пальцами, – но это катастрофа. Поэтому я должен подняться в её комнату, взять из шкафа совершенно конкретный бюстгальтер, который она мне подробно описала, и вернуться в парламент до того, как начнется приём у спикера.
– Не лучше ли было прислать для этого женщину? – спросил Мате Альмбрандт. Мате Альмбрандт был не так уж глуп.
– Во-первых, – ответил я, – мой отец держит магазин дамского белья, так что я разбираюсь, спасибо за сочувствие. Во-вторых, в такой вечер ни на одной женщине не оказалось подходящей обуви, в которой можно быстро преодолеть по снегу большое расстояние. – Меня самого порой ошарашивает, какие увёртки приходят мне в голову, когда времени на обдумывание нет совсем. – И, в-третьих, у меня случится приступ бешенства, если вы сейчас же не дадите мне генеральный ключ и не уйдёте с дороги.
Он отступил. Я смог войти, и он вручил мне карточку-ключ. Но всё же настоял на том, чтобы обыскать меня на предмет оружия и других злых предметов, а моё удостоверение забрал в залог до моего возвращения. Пока он записывал моё имя в протокольную книгу, я уже скорым шагом шёл к лифту для персонала.
София Эрнандес Круз жила в номере 611. Прежде чем приблизиться к этой двери, я перепроверил расположение видеокамер, наблюдавших холл, и одну из них слегка отвернул в сторону. Если повезёт, никто не заметит изменения, если повезёт меньше, то пройдёт какое-то время, прежде чем кто-нибудь явится глянуть, в чём дело.
Номер-люкс представлял собой, естественно, выставку достижений шведского мебельного дизайна. Я быстро открывал одну дверцу шкафа за другой, схватил первый попавшийся бюстгальтер и сунул его в пластиковый пакет, который был у меня с собой. Затем я сделал то, ради чего, собственно, пришёл сюда: я заклеил замок прозрачной клейкой лентой так, что он теперь не мог защёлкнуться. Тяжёлая дверь держалась прикрытой при помощи пружины; какое-то время вся эта манипуляция останется незамеченной.
Ещё я быстро вывел из строя датчик на двери на лестничную клетку и затем снова поехал вниз. Мате, когда я вернулся, сидел за столом, накрытым клеёнкой с чудовищным узором, и пялился в пустоту.
– Готово, – крикнул я ему и помахал пакетом с бюстгальтером. Затем демонстративно глянул на часы. – Должен успеть.
Он соизволил встать, вернул мне удостоверение и отметил в книге моё убытие. Я отдал ему карточку-ключ и при этом заметил, что он не совсем как стёклышко.
Уже взявшись за ручку двери, я ещё раз оглянулся.
– Да, Мате, – сказал я и похлопал по карману, в который сунул бюстгальтер, – если хоть что-то просочится… Если хоть кто-нибудь отпустит замечание по поводу госпожи профессора… Вы знаете, кому я потом оторву голову?
Он вытаращил глаза и поспешно закивал.
– Да что вы. Унесу с собой в могилу.
– Спасибо, – сказал я. – Без таких людей, как мы с вами, пришлось бы туго тем, кто наверху, а?
Он устало кивнул.
– Можете сказать это во всеуслышание.
Я покинул его и зашагал прямиком, правда, не к тому мосту, через который можно попасть к зданию парламента. Вместо этого я поспешил к моей машине, припаркованной в неположенном месте, и достал из неё всё то, что при личном обыске сразу же было бы обнаружено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151