..
впрочем, остальное тебя не касается. Какое-то время, однако, ребенок
будет принадлежать ей. Отдай ее.
Чувствуя, что совершает самый тяжелый поступок в своей жизни,
хотя тяжелых поступков в ней не счесть, Рози положила завернутого в
одеяло младенца на протянутые руки. Раздался слабый радостный возглас,
и пятнистые руки приняли ребенка. Девочка подняла глаза к лицу, на
которое Рози не отваживалась взглянуть... и засмеялась.
- Да, да, - заворковал сладостный чувственный голос, и было в нем
что-то от нормановской улыбки, что-то такое, от чего Рози захотелось
закричать во весь голос. - Да, милая, там было темно, правда? Темно и
холодно и плохо, о да. Мама знает.
Страшные руки прижали младенца к мареновой ткани хитона. Дитя
посмотрело вверх, улыбнулось, затем положило головку на грудь матери и
снова закрыло глаза.
- Рози, - сказала женщина в хитоне. Голос ее прозвучал отрешенно.
Это был голос деспота, который вскоре станет повелевать бесчисленными
воображаемыми армиями.
- Да, - прошептала Рози.
- {Настоящая} Рози. Рози Настоящая.
- Д-да. Н-наверное.
- Ты помнишь, что я сказала тебе перед тем, как ты отправилась в
храм?
- Да, - ответила Рози. - Хорошо помню. - Ей отчаянно хотелось
забыть слова Мареновой Розы.
- И что же? - требовательным тоном переспросила Мареновая Роза. -
Что я тебе сказала, Рози Настоящая?
- Я плачу.
- Да, я плачу. Тебе было плохо там, в темноте? Тебе было плохо,
Рози Настоящая?
Она задумалась над ответом.
- Да, но хуже всего было у ручья. Мне так хотелось напиться!
- Много ли в твоей жизни такого, о чем ты хотела бы забыть?
- Да. Думаю, да.
- Твой муж?
Она кивнула.
Женщина, прижимающая спящего младенца к груди, заговорила со
странной бесстрастной уверенностью, от которой у Рози сжалось сердце.
- Он не будет твоим мужем.
Рози открыла рот, но обнаружила, что лишилась дара речи.
- Мужчины - звери, - равнодушно продолжала Мареновая Роза, -
Одних можно отучить от жестокости и затем приручить. Другие не
поддаются дрессировке. Почему, сталкиваясь с такими - дикими, - мы
должны чувствовать себя обманутыми или проклятыми? Почему должны
сидеть в придорожной пыли - или в кресле-качалке у кровати, если на то
пошло, - оплакивая свою судьбу? Следует ли восставать против нашего
ка? Нет, потому что {ка} - это колесо, на котором вращается мир, и
любой мужчина, любая женщина, попытавшиеся воспротивиться его ходу,
попадут под него. Но и с дикими зверями можно справиться. И нужно
приступать к этому с сердцем, полным надежд, ибо следующий зверь может
оказаться совсем другим.
"Билл не зверь", - подумала Рози, зная, что никогда не отважится
произнести это вслух в присутствии сумасшедшей женщины. Легко
представить, как та схватит ее за плечи и зубами вырвет горло.
- Как бы там ни было, звери станут сражаться, - сказала Мареновая
Роза. - Так они устроены - всегда пригибают головы к земле и бросаются
друг на друга, чтобы проверить, у кого крепче рога. Ты понимаешь?
Рози подумала, что {действительно} понимает, о чем говорит
{женщина} в хитоне, и понимание потрясло ее до глубины души. Она
поднесла руку ко рту и прикоснулась пальцами к губам. Губы показались
ей сухими и горячими, как в лихорадке.
- Не будет никакого сражения, - запротестовала она, - Не будет
никакого сражения, потому что они даже не знают друг друга. Они...
- Звери станут драться, - повторила Мареновая Роза и затем
протянула Рози какой-то предмет. Ей понадобилось несколько секунд,
чтобы сообразить: та предлагает ей золотой браслет, который был надет
на ее правой руке чуть выше локтя.
- Я... я не могу...
- Бери, - приказала женщина в хитоне с неожиданной нетерпеливой
резкостью, - Бери же, бери! И перестань ныть. Ради всех богов, которые
когда-то существовали и будут существовать, {прекрати свое жалкое
овечье блеяние}!
Рози вытянула дрожащую руку и взяла золотой браслет. Хотя до
этого украшение находилось на теле женщины, металл оставался холодным.
"Если она прикажет мне надеть его, я не знаю, что сделаю.", - подумала
Рози, но Мареновая Роза не предложила ей надеть украшение. Вместо
этого она указала пальцем на оливковое дерево. Мольберт исчез, и
картина - как и та, что висела на стене ее комнаты - выросла до
огромных размеров. К тому же она изменилась. Это была все та же ее
комната на Трентон-стрит, но теперь Рози не увидела на ней женщины,
повернувшейся лицом к двери. Комната погрузилась в темноту. Лишь прядь
светлых волос и голое плечо позволяли заключить, что кто-то спит на
кровати, укрывшись одеялом.
"Это я, - удивилась Рози. - Я сплю и вижу этот самый сон".
- Иди, - велела Мареновая Роза и слегка подтолкнула ее в затылок,
Рози сделала шаг к картине, прежде всего потому, что хотела избавиться
даже от самого легкого прикосновения холодной и жуткой руки.
Остановившись, она услышала - очень слабый - шум автомобильного
движения. В высокой траве у ее ног прыгали сверчки. - Иди, маленькая
Рози Настоящая! Спасибо тебе за то, что спасла моего ребенка.
- {Нашего} ребенка, - поправила ее Рози, и на мгновение
похолодела от страха. Только безумец мог противоречить этой потерявшей
рассудок женщине.
Но в голосе Мареновой Розы в мареновом хитоне почувствовалась
скорее усмешка, чем гнев:
- Да, да, {нашего} ребенка, если тебе так хочется. Теперь
отправляйся. Помни то, что должна помнить, забудь то, что нужно
забыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201